Люсьен вновь провел кончиком пальца по овалу ее лица. Он наслаждался ее красотой, ее поразительной энергией. Удивительная, неповторимая женщина: в ее присутствии всем другим всегда чего-то не хватало, чтобы сравняться с ней; Люсьен даже и вообразить себе не мог кого-нибудь еще на ее месте.

— Ну так как, любимая, кто из нас впал в более тяжкий грех? Ты в попытке скрыть от меня предательство женщины, чью память я хранил пять долгих лет вместе с чувством вины и сострадания, или я в попытке хоть как-то загладить свои чудовищные, бездумные слова, после которых ты попала в безжалостные руки Барнаби? Из-за меня ты чуть жизни не лишилась. Подобрав тебя там, на камнях, и отнеся домой, я поклялся себе всем, что для меня дорого, непременно сделать тебя счастливой.

Микаэла не отрываясь смотрела на Люсьена; она и представить не могла, что ее едва не состоявшееся свидание со смертью так на него подействует. Беда, в которую она попала, заставила его еще раз пережить тот же кошмар.

Бросившись ему в объятия, она принялась покрывать поцелуями его губы, лоб, щеки.

— Я вела себя как бесчувственная дура, прости меня.

— Ну а я был просто скотиной и первым должен просить у тебя прощения.

Микаэла глубоко вздохнула. Что бы ни таило в себе будущее, сейчас она выскажет ему все, что накопилось у нее на сердце, — ведь другого такого случая может уже и не представиться.

— Я люблю тебя, Люсьен Сафер, — нежно проговорила Микаэла. — Когда я узнала, что другую ты любишь больше, чем когда-нибудь сможешь полюбить меня, гордыня не позволяла мне сказать тебе об этом, но теперь я хочу быть честной, пусть даже ты оттолкнешь меня. Да, я люблю тебя и всегда буду любить, несмотря на то что на первое место в твоем сердце мне рассчитывать не приходится. — Глаза Микаэлы затуманились слезами, руки задрожали. — Я готова умереть за тебя, так как жизни без тебя вообще не представляю, ни единого часа. Знаешь, почему я бросилась за тобой? Потому что ты — мог единственное спасение. Я готова была последовать за тобой на дно океана, ведь жизнь без тебя хуже, чем адский огонь.

Люсьен нежно поцеловал ее губы, мягкие, как лепестки только что распустившегося цветка.

— Я тоже люблю тебя, Мики. До встречи с тобой я не знал, что такое настоящая любовь, а это ведь не только постель. Я жаждал твоей лгобзи и уважения, но не знал, как завоевать их, особенно после того стремительного свадебного спектакля, который сам же и затеял. Гордость мешала мне признать, что уже тогда ты нужна была мне не меньше, чем сама жизнь.

— Люсьен, — со слабой улыбкой перебила его Микаэла, — тебе нет никакой нужды оправдываться за прошлое. Никакого развода я не хочу и готова принять тебя таким, каков ты есть. Право, не стоит щадить мои чувства — меня ведь никто и никогда не любил, так что я к этому привыкла.

В ответ Люсьен только покачал головой. Эта маленькая фея действительно готова примириться с мыслью, что никогда не займет в его сердце место Сесиль, и ей кажется, что все сказанное им — просто слова утешения. Так как же, черт возьми, убедить эту упрямицу в том, что она — единственное, что ему нужно сейчас и всегда?

Упершись в доски здоровой рукой, Люсьен притянул Мякаэлу к себе и пристально посмотрел прямо в ее опушенные густыми ресницами глаза, которые всегда оказывали на него гипнотическое воздействие.

— Выслушай меня, Микаэла, выслушай хорошенько, потому что, клянусь, все, что я собираюсь тебе сказать, — чистая правда. Я люблю тебя. Мы вместе прошли через ад и вместе оттуда вернулись. Как ни печально, и сейчас мы в таком положении, что помощь может прийти слишком поздно, но я хочу, чтобы ты знала одно: мое чувство к тебе никогда не умрет.

У Микаэлы перехватило дыхание и на глазах выступили слезы, но она быстро Смахнула их: ей просто необходимо было запомнить каждую черточку дорогого лица, каждую частичку мускулистого тела. Эта память пребудет с ней вечно.

Нежно улыбаясь, Люсьен провел пальцами по бороздкам, оставленным слезами на щеках Микаэлы.

— По-моему, ты отталкивала меня из инстинкта самосохранения, но, поверь, страховочной сетки тебе больше не нужно, ибо для меня ты вовсе не часть сделки. Ты — смысл моего существования.

— Люсьен, это не имеет никакого значения…

— Еще как имеет! Все это время я словно из воздуха старался соткать эти слова: люблю тебя.

Люсьен раздвинул ей колени, и Микаэла почувствовала, как в ней нарастает нестерпимое желание.

— Посмотри мне в глаза, любовь моя, — хрипло проговорил Люсьен, — и скажи, что ты видишь, — разве не тот же самый огонь, что горел в первую ночь, когда мы занялись любовью, огонь, который с тех пор так и не угас? Это огонь моей души, взывающий к твоей вере. Даже если нам осталось прожить всего лишь несколько дней, единственное мое желание состоит в том, чтобы ты поверила: кроме тебя, мне никто не нужен. Вот что такое для меня любовь, Мики. Люби же меня так, будто не было никаких вчера и не будет никаких завтра.

Микаэле показалось, будто внутри ее плотину прорвало. Она обвила руками шею Люсьена, тесно прижалась к нему, срываясь в страсть, как в пропасть. Теперь, когда она поверила, что Люсьен действительно в нее влюблен, ее сердце было готово разорваться от счастья. И даже если им вскоре предстоит превратиться в странников того света, любовь Люсьена будет поддерживать ее, утолять жажду, насыщать голод.

Микаэла с трудом удерживалась от посвящения Люсьена в свою главную тайну, однако по мере того, как тянулись часы и день сменялся ночью, ей становилось все яснее, что это случится уже по ту сторону жизни…

Вэнс Кэвендиш до боли в глазах вглядывался в безбрежную даль моря. Его корабль описывал вокруг накренившегося на один борт судна Люсьена все более широкие круга. Вэнс все еще надеялся на чудо, хотя после шторма прошло уже два дня, а никаких следов пропавших отыскать пока так и не удалось.

— Капитан, на два слова.

Вэнс обернулся и увидел Джереми Ивза, Луи Бичема, Родди Блэнкеншипа и Тимоти Тоггла — вид у всех четверых был довольно угрюмый. О чем пойдет разговор, он понял сразу, Джереми и рта раскрыть не успел.

— Не трудись, друг, — сказал Вэнс, — мне не хуже других известно, что во время шторма мы потеряли несколько бочек с пресной водой. Пища тоже на исходе — народу на борту стало больше. — Он помолчал, внимательно оглядывая моряков. — Давайте подождем до заката: если мы никого до тех пор не отыщем, отправимся домой, обещаю.

— Есть, сэр, — негромко проговорил Джереми. — Я сообщу команде о вашем решении.

Дождавшись, пока матросы отойдут, Вэнс тяжело оперся о поручни и негромко выругался. Господи, до чего же ему не хотелось идти в Чарлстон без Люсьена и Миказлы! Лучше вообще не возвращаться, чем принести Адриану дурные вести!

* * *

Уже два дня болтался на волнах самодельный плот. О чем только не переговорили за это время Люсьен и Микаэла, делясь друг с другом самым сокровенным, но заставить себя сказать о ребенке Микаэла так и не решилась из страха, что Люсьен совсем упадет духом.