– Готова? – спросил Тор.

Ева нажала кнопку на регуляторе, чтобы убедиться, что воздух поступает нормально. После этого кивнула, и Тор занялся собственным регулятором, собираясь вставить его в рот.

– Подожди, – остановила его Ева и, привстав на цыпочки, поцеловала Тора. – На случай, если я умру, хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя.

Регулятор Тора застыл на полпути ко рту. Она снова произнесла это запретное слово. На этот раз не в порыве страсти и не под воздействием наркотика или спиртного, а при ясном свете дня, так что он не мог ошибиться.

С улыбкой, не глядя на него, Ева вставила в рот регулятор и опустилась на платформе на колени, оказавшись под водой. Убедившись, что она может дышать, она, оттолкнувшись, спрыгнула в воду, где ждала Амелия. Вспомнив оторопь на лице Тора, она тихо прыснула, забыв о регуляторе, и подавилась воздухом. Пришлось сосредоточиться. Осмотревшись, Ева увидела вокруг сотни рыб всевозможных форм и расцветок – одних совсем близко, других на расстоянии. А внизу под ними был риф, кораллы плавно колыхались, одни напоминали пушистый ковер, другие торчали острыми рожками, но все вместе это выглядело живописно, красочно и просто кишело жизнью – маленькие рыбки проворно сновали между кораллами и водорослями.

Вскоре к ним присоединился Тор. Знаком он спросил у Евы, все ли у нее в порядке, но его физиономия с нахмуренными под маской бровями вызвала у нее новый приступ хихиканья. Успокоившись, она показала ему направленный вверх большой палец, а как раз в это время Амелия помахала рукой, приглашая плыть за ней. Оттолкнувшись, Ева поплыла. Движения ног в ластах требовали от нее довольно значительного мышечного усилия.

В нескольких метрах над головой поблескивала поверхность воды, сквозь толщу пробивались солнечные лучи, и на чудесных рыбках и кораллах играли блики. Совсем рядом с собой, чуть пониже Ева увидела крошечного Немо, рыбку-клоуна, проплывающую сквозь мягкие веточки коралла. Над головой маячил массивный сине-зеленый губан с толстыми губами и выпуклым лбом. Тор, похлопав Еву по руке, показал в сторону, и, повернув голову, она увидела в отдалении, где риф почти подходил к поверхности воды, большую морскую черепаху. Она медленно плыла – нет, казалось, летела, – грациозно помахивая плавниками. Ева восторженно взвизгнула прямо в регулятор. Их предупредили, что здесь могут встретиться черепахи, а ведь поплавать с ними было еще одной маминой мечтой. Возможность осуществить это вызвала у Евы настоящую эйфорию. Еще дальше вдоль рифа мелькнула белоперая рифовая акула и скрылась в тени ближе к океаническому дну.

Здесь было очень красиво, как будто они плавали в огромном аквариуме. Вода была поразительно прозрачной, риф просматривался далеко и, казалось, протянулся до бесконечности.

Когда Амелия жестом показала, что пора возвращаться, Еве показалось, что времени прошло слишком мало! Они поднялись на поверхность совсем не там, где погружались. Надели спасательные жилеты и еще пару минут бултыхались в воде, дожидаясь, пока освободится трап.

– Понравилось? – спросила Амелия, подняв маску на лоб.

Ева повторила ее жест.

– Очень! Это удивительно.

Амелия заулыбалась:

– Я работаю здесь уже лет пять, и до сих пор не надоело любоваться этой красотой.

Амелия отошла, чтобы помочь другим дайверам вскарабкаться на платформу, а Ева, подплыв к Тору, обняла его за шею.

– Я счастлива, что видела все это вместе с тобой.

Он прислонился к ней щекой.

– Я тоже.

Больше он не прибавил ни слова, но Ева, в истинно австралийском стиле, решила не обострять – пусть до поры до времени все идет как идет.

Тор смотрел на звезды, лежа рядом с Евой на плавучей платформе. Дневные посетители разошлись еще до полудня, осталась только крохотная горстка желающих провести здесь ночь. Они вместе плавали с ластами и масками, а на закате еще раз совершили погружение, глядя, как оживает ночная жизнь на рифе, и любуясь многочисленными ночными рыбами, которых утром видно не было. А теперь они, как и собирались, ночевали под открытым небом. Им выдали легкую палатку с матрасом, подушками и одеялами. И, хотя уже сейчас они кутались в одеяла – ночь в тропическом раю оказалась довольно прохладной, – прятаться в палатку не хотелось, так завораживающе красив был звездный полог над головой.

– Красота, правда? – тихо прошептал Тор, чтобы не будить других туристов, которые давно уже сладко спали в своих палатках.

Ева, которая лежала, положив голову ему на грудь, не ответила, и по мерному глубокому дыханию он понял: спит. Провел рукой по ее волосам, но она не шелохнулась.

Все-таки она действительно самая удивительная женщина в его жизни. Взять хотя бы ее решимость – в списке желаний ее матери было много такого экстрима, на который сама Ева нипочем бы не решилась: прыгнуть с парашютом, подержать огромного паука в зоопарке Сиднея, погрузиться с аквалангом, спеть на вершине Эйфелевой башни. Она до смерти боялась всего этого, а все равно сделала. Он любил в ней эту смелость и решительность. Сам он смелостью не отличался. Мог прыгнуть с самолета, нырнуть в океанские глубины, гонять на мотобайке, кататься на головокружительных американских горках – все это было ему по плечу. Но во всем, что касалось дел сердечных, он превращался в презренного труса.

Ей хватило мужества сказать ему о своих чувствах, она буквально преподнесла ему свое сердце на блюдечке. Дважды. А он… он не мог. Никогда раньше не испытывал подобного, и сила вспыхнувшего чувства его тоже пугала. Поскольку сильное чувство означало, что и боль в конце будет еще мучительнее, еще невыносимее, чем тогда, в первый раз. Сначала он думал, что сможет держаться от Евы на расстоянии или успеет оттолкнуть ее раньше, но теперь чувство разгорелось с такой силой, что было ясно: он с этим опоздал. Тор понимал, что не сможет отказаться от нее, даже если и захочет. Они были связаны какой-то глубиной связью – и это тоже его пугало.

Но, как бы он ни скрывал свои чувства, не признаваясь даже самому себе, суть дела от этого не менялась, не менялось то, как он на самом деле относится к Еве. А теперь он причиняет ей боль, стыдливо молча в ответ на ее признания. Она такого не заслуживает. Она должна узнать, что очень много для него значит.

А требуется от него совсем немного: сказать несколько слов. И уж если Ева ради любви могла прыгнуть с самолета или нырнуть в глубокое море (цепенея от ужаса), у него тоже получится. Он скажет эти несколько слов.

Тор открыл рот – и ничего не вышло. Это было странно.

Тор нагнул голову ниже и сделал глубокий вдох.

– Ева, я тебя люблю, – прошептал он, и слова, кажется, на некоторое время зависли в воздухе, пока морской бриз не понес их над волнами.

Ну вот, он и сказал это. Его никто не слышал, особенно та самая девушка, к которой он обращался, но он смог. И этого пока было ему достаточно.

* * *

Входя в маленькое кафе за кофе для себя и Тора, Ева не могла сдержать улыбку. Утром, пока солнце всходило над рифом, они с Тором вместе плавали и ныряли, потом завтракали у самой воды, болтая ногами в море, а позже вернулись на остров Гамильтон. Здесь они планировали переночевать, чтобы потом отправиться в Сидней, а из него днем позже в Крайстчерч и на остров Стюарт. Впереди ждал еще один долгий и трудный день в дороге. С другой стороны, в полете Ева успевала немного наверстать рабочие дела. Их путешествие уже перевалило за середину, но до возвращения в Лондон, казалось, еще целая вечность.