Слизнув с верхушки десерта розочку из крема, она набрала номер Лорел. Та ответила почти мгновенно:

– Привет, радость моя, как ты?

Ева не знала, с чего начать, поэтому решила не ходить вокруг да около.

– Я только что встречалась со своим отцом.

На другом конце повисла такая долгая пауза, что Ева решила, что их разъединили.

– Ох, Ева, – вздохнула Лорел. – Как все прошло?

– Знаешь, это было довольно… неожиданно. Его версия событий сильно отличается от маминой.

Ее тетя снова вздохнула, еще тяжелей.

– Ты знала, да? – это, в сущности, не было вопросом. Ева помнила, как Лорел защищала Томаса перед поездкой, во время их последнего разговора об отце. Сейчас это неожиданно обрело смысл.

– Да, знала. Это, пожалуй, было то, о чем твоя мама сожалела больше всего на свете. Она часто повторяла мне, что не имела права лишать тебя отца, пусть и живущего отдельно. Она была очень гордая и независимая и, мне кажется, чувствовала себя оскорбленной и одинокой, когда твой отец ее бросил. Вот и стала воздвигать все эти стены, чтобы защититься. А уж узнав, что Томас женат, она и вовсе не пожелала иметь с ним ничего общего. Оттолкнула его окончательно. Потом он не пожелал явиться к тебе на день рождения – тебе тогда исполнялось семь лет, – и она увидела, как ты огорчена и расстроена. Тогда она решила, что самое правильное – это полностью отказаться от общения, оборвать все контакты. А ведь он был не виноват. Работа есть работа, не мог же он все бросить, подвести съемочную группу… С годами она раскаялась, говорила, что теперь все сделала бы по-другому. Но исправлять было поздно – его координат у нее не осталось, а рассказать тебе обо всем, признаться, что натворила, она боялась. Понимала, видно, что ты разозлишься, и правильно, есть за что.

– Она должна была рассказать мне всю правду, – с горечью бросила Ева.

– Да, должна была, – Лорел не стала спорить.

– Ты должна была мне рассказать, – сказала Ева, хотя и сама понимала, что это нечестно.

– Я не могла. Это не мой секрет, не мое дело. Твоя мама не хотела, чтобы ты знала, и как я могла пойти против нее?

Ева сердито помотала головой, все еще пытаясь понять, как ей ко всему этому относиться.

– Как он с тобой разговаривал? – спросила Лорел, помолчав.

– Очень хорошо, мне он показался… классным. Спросил, захочу ли я с ним общаться.

– А ты захочешь?

Ева вертела в руке визитку, золотые буквы отблескивали на солнце. Двадцать семь лет назад, когда ее мама встретила Томаса, у нее был его телефон, но она не стала ему звонить, потому что боялась. Боялась, что ей опять причинят боль, что она снова будет отвергнута. Джульетта не оставила Томасу никаких вариантов. Ева не совершит ту же ошибку, что ее мать. Томас заслуживал шанса, хотя бы сейчас. Возможно, они будут встречаться раз в году, не чаще, а может, вообще не сблизятся, но она хотела дать ему возможность что-то исправить. В конце концов, это и в ее собственных интересах.

– Да, хочу.

– Хорошо. Я с ним никогда не встречалась, но следила за его карьерой – знаешь, за все эти годы никто о нем дурного слова не сказал. Мне кажется, будет очень хорошо, если ты познакомишься с ним ближе, узнаешь, какой он настоящий, и изменишь свое предвзятое мнение о нем.

– Пожалуй, ты права.

Ева вздохнула. Ей еще предстояло все это хорошенько обдумать.

– А в остальном как дела? – осторожно спросила Лорел.

– Хорошо, просто отлично. Вчера я прыгнула с парашютом, это что-то немыслимое, – заговорила Ева, решив не дуться. В конце концов, Лорел перед ней не виновата, она здесь вообще ни при чем.

– Вот это да, здорово, – отозвалась Лорел.

– А у тебя как дела? – спросила Ева.

– А у меня есть кое-какие новости. Джеймс позвал меня замуж.

– Господи, Лорел! – собственные тревоги Евы были мгновенно забыты. Тор обеспокоенно поднял голову на вскрик, но она радостно помахала ему рукой – все в порядке. – Ты приняла?

– Конечно. Оказывается, именно это его и тяготило в последнее время. Сперва он не мог набраться храбрости сделать мне предложение, потом решил, что еще слишком рано, потом – что я откажу. Это безумие какое-то – он так психовал из-за этого предложения, что мы чуть не поссорились.

– Боже, я поверить не могу, что дело было в этом. Вам с ним реально требовался откровенный разговор.

– Знаю. Множество проблем легко решаемы, когда люди просто рассказывают о своих чувствах и переживаниях, – повторила Лорел мысль, которую на днях ей высказала Ева.

Ева улыбнулась и смахнула слезинку.

– Я безумно рада за тебя. Вы же не станете играть свадьбу, пока меня нет?

– Нет, что ты! Я обязательно тебя дождусь.

– Вот и хорошо. Ну, я, пожалуй, пойду. Нам пора возвращаться в отель за вещами, а оттуда в аэропорт. Я еще позвоню, скоро.

Попрощавшись, она положила голову Тору на плечо.

– Как ты?

Он улыбнулся:

– Все будет хорошо.

Дорогая мама!

Я жутко злюсь на тебя. Ты не имела права делать то, что сделала. Я росла без отца только потому, что ты боялась, что тебе сделают больно, а в результате сделала больно и себе, и мне. Еще хуже то, что ты меня обманывала, врала, что Томасу нет до меня дела. У меня сердце кровью обливается из-за всех дел, которые ты наворотила.

Он вроде очень симпатичный, и это просто ужасно, что я была лишена возможности узнать его как следует.

Ты не думай, я понимаю, почему ты так поступила. Каспер разбил тебе сердце, и я не могу себе представить, что ты должна была чувствовать и думать, когда с ним все так ужасно окончилось. Я понимаю, что ты пыталась защитить нас от новой боли и страданий. Ты старалась сделать то, что искренне считала для меня лучшим.

Я знаю, что ты жалела об этом. И я сейчас больше всего жалею о том, что мы с тобой не поговорили обо всем откровенно раньше, до твоего ухода. Если бы ты оказалась здесь, мы бы покричали друг на друга, поплакали, а потом обнялись, как две подружки, и еще поплакали немного. Но даже этого я не могу сделать.

Господи, как же я хочу, чтобы ты была сейчас рядом.

Люблю тебя, Ева

– Необыкновенное место, правда? – шептала Ева, осматривая высокие своды Тадж-Махала. Сейчас они с Тором находились в просторной погребальной камере, где покоился император Шах Джахан рядом с любимой супругой, императрицей Арджуманд Бану Бегум. Впоследствии ее стали называть Мумтаз Махал, что в переводе означает «Жемчужина дворца». Обо всем этом Ева прочла в путеводителе. Мумтаз Махал умерла, рожая их четырнадцатого ребенка, и за последовавшие пятнадцать лет Шах Джахан построил этот великолепный мавзолей – дань своей любви к ней. Все здесь было сделано из белоснежного мрамора, а стены, потолки и полы были покрыты изразцами с затейливыми орнаментами, драгоценными камнями и искусной резьбой. Изукрашенные стены, казалось, светились в падающих под разными углами солнечных лучах.