Золотые купола!

На груди наколоты!

Только синие они!

И ни грамма золота!

А один фальцет-отщепенец, очевидно, не удовольствовавшись оригинальным контекстом, отчаянно взвизгнул после репризы:

— Нету золота!!! Ну вот нету — и все!

В этот момент мы и ввалились.

Стол натуральным образом ломился от яств. Кубатура была представлена разнокалиберной батареей, которая ввиду внушительности стояла не на столе, а рядышком, на ящике из-под автоматов.

За столом сидели пятеро. Вернее, сидели четверо, а один — толстый, лысый, в камуфляжных штанах и штатской футболке с Винни Пухом, стоял, покачиваясь, и махал руками. Дирижировал, стало быть.

Степа с ходу выключил магнитофон, а Юра, безошибочно определив в толстом местного командующего, прыгнул на него, повалил на пол и яростно заорал:

— Где «хаммеры», скотина?! Колись, тварь, а то на гуляш пошинкую!

Справа от входа стояла открытая пирамида, в которой были два автомата и кое-какая амуниция. Инженер сразу взял пирамиду под контроль, а я пошел помогать Степе: он изымал у присутствующей публики брючные ремни и тут же пеленал ея (публику) в том же формате, что и первого пленного. Пеленаться хотели не все, и по этому поводу возникали скоротечные конфликты, которые Степа походя разрешал экономными тычками и затрещинами.

Юра между тем продолжал самозабвенно терзать лысого толстяка:

— Где «хаммеры», mudakk?! Отвечай, а то на лапшу распущу!

Юра вел себя так решительно и напористо, что невольно возникало ощущение, будто бы эти «хаммеры» — его личная собственность, которую он дал толстяку во временное пользование, а тот, негодяй этакий, не оправдал надежд, машины пропали, и теперь Юра пришел, чтобы с полным на то основанием заявить о своих правах.

Надо заметить, что и толстяк — судя по положению, камрад насквозь прожженный и донельзя ушлый — поначалу проникся Юриной решительностью и даже пытался оправдываться:

— Да вы что, ребята, озверели?! Да позвоните Виктору Семенычу, он в курсе, все ведь уже порешали!

— Где «хаммеры», петух ты вафельный?!

— Да я же говорю: отправили уже, в полдень ушли! Ну кто ж так дела делает, а? Ну на пару часов задержали — что теперь, давай поубиваем всех за это, да? Ребят, ну в самом деле, звоните, уточняйте, все уже порешали…

Я так понял, что толстяк принял нас за делегатов от каких-то других товарищей, которые как раз таки имеют право на эти «хаммеры».

— Не понял… — прозрел наконец Юра. — Это что ж… Всё, «хаммеры» ушли?

— Ну так а я о чем говорю?! — обрадованно возопил толстяк. — В полдень отправили, уже, по логике, должны были дойти! Ну звоните, звоните…

— Да уж… Вот это мы пролетели… — огорченно протянул Юра, отпуская толстяка и присаживаясь на табурет.

Это было ошибкой.

Толстяк — даром, что был пьян и крепко помят, мгновенно понял, что мы вовсе не те, за кого он нас первоначально принял.

— Так, минуточку… А вы, собственно, кто такие?

Что ж, вопрос вполне актуальный, наверное, с этого и следовало начинать.

— Да тебе без разницы, — Юра вскочил, интуитивно охлопал полковничью куртку на вешалке и выудил связку с ключами. — Надо посмотреть в боксах, может, будет что полезное…

К этому моменту мы со Степой спеленали всю компанию, уложили на пол у стены и быстро проделали ту же процедуру с толстяком. Инженер забрал из пирамиды все, что там было: два автомата, «разгрузку» с магазинами, два бинокля в футлярах и артиллерийскую буссоль, и, довольно урча, потащил все это на улицу, укладывать в один из ящиков, что горой были свалены рядом с крыльцом.

— Ребята, вы кто такие? — напомнил о себе уложенный в общий штабель толстяк. — Вы, вообще, в курсе, куда вы влезли?

— Pizdets вам! — поддержал командира наш первый пленный. — Тушенку из вас сделают, хе-хе…

— Ну что, пошли смотреть боксы? — Юра, игнорируя вражьи голоса, призывно звякнул ключами.

— Да, сейчас идем, — Степа кивнул на пленных и поставил мне задачу: — Обыскать. Все лишнее изъять. Охранять. Не стрелять. Никуда не отлучаться. Вопросы?

— Никак нет.

— И вот еще что, — Юра кивнул на стол: — Весь хавчик и бухло тоже конфискуй, уложи в ящик. А вот это особо уложи, упакуй как следует…

Тут Юра с пиететом указал на огромный шмат сапа, чинно возлежавший в центре стола:

— Знатный смалец, надолго хватит…

* * *

Мои коллеги пошли проверять боксы, а я остался с пленными. Обыскал я их, надо признаться, формально: охлопал абы как, а по карманам шарить не стал — неловко было, воспитание не позволяло. Продукты и бутылки тоже трогать не стал: было неловко мародерствовать на глазах у хозяев. Это не обязательная часть программы, так что если Юре очень надо, пусть сам все пакует.

Не знаю, возможно, моя деликатность была воспринята как некий повод, но как только я завершил «обыск», толстый принялся меня обрабатывать:

— Эй, лейтенант, вы чьи будете? Послушай, что скажу…

Вот это «лейтенант» повергло меня в шок: я застыл как изваяние и с минуту пытался сообразить, где же мы могли с ним встречаться. Может, быть, приезжал к нам в часть, или пересекались на учениях?

Потом я додумался, что звание, скорее всего, произнесено наобум, чтоб разговор поддержать, или по чисто военной привычке разносить всех по категориям.

Сделав такой вывод, я немного успокоился, но комфортнее мне от этого не стало: толстяк не унимался, стращал меня разными интересными перспективами, которые ожидают нас за то, что мы вторглись в их владения, и склонял к предательству — мне все простится; если я сей же момент их развяжу и выпущу, пока мои коллеги орудуют в боксах.

Заткнуть его у меня не хватало наглости — однако целый полковник, да и никто не ставил задачу такого рода, поэтому я просто отошел к выходу и встал в дверях, спиной к пленным, ликом во двор — вроде бы и на посту и в то же время никого в упор не вижу.

Первый пленный, склонный к маньячеству, мою передислокацию оценил превратно:

— Куда ни встань, один хрен — pizdets вам!

— Да погоди ты, Колян, — урезонил его толстый. — Видишь, малыш думает! Глядишь, и додумается до чего путного. Эй, лейтенант, слушай, что скажу…

И далее — по циклу, ничего оригинального, все в том же ключе, что я перечислил выше.

К счастью, соратники мои довольно быстро разобрались с боксами. Вскоре заревел двигатель и во двор выкатился тентованный «Урал».

— Это что, «Урал»? — всполошился толстый. — Слышь, лейтенант, ты скажи своим: пусть берут все остальное, все, что хотят, а «Урал» поставят на место! Это чужой «Урал», не наш, и груз там чужой — вот за него вам точно всем бошки поотрывают! Эй, лейтенант! Я не шучу, если за все остальное — это так, руки-ноги поломают, то за этот «Урал» вас просто на части попилят!