Я продолжал придерживать своих неистовых героев, а лорд Азазель еще дважды переносил нас с уровня на уровень. Даже у меня всякий раз невольная дрожь пробегает по жилам, а про впечатлительного Сигизмунда и говорить нечего, это сплошные вытаращенные глаза и распахнутый рот, куда влетит не то что ворона, но целая стая гусей.

Мы продолжали путь, указанный Азазелем, я еще и сверялся по карте. Сигизмунд первый начал нервно дергаться, крутить носом, морщиться, посматривать в нашу сторону странными глазами.

- Сэр Ричард, - спросил он опасливым шепотом, - вы ничего не чувствуете?

- Как это? - изумился я. - Конечно же, чувствую!.. Впереди честь и слава, великие подвиги!.. А также исполнение нашего Великого Долга перед Первой Заповедью, которую нам дал Господь!

Тамплиер промолчал, даже и не знаю, понял ли, а Сигизмунд спросил опасливо:

- Сэр Ричард?

Я пояснил с мягким отеческим укором:

- Мы склонны со снисходительным пренебрежением относиться к старинным рыцарским обычаям, забывая, что в них заключена великая мудрость, частенько незаметная в повседневности. Но я знаю, что для великих прорывных побед в науке, гуманизме и человечности нужно поколение победителей, что возвысят человечество на новую ступень гуманизма и демократии!.. Потому мы должны отыскать всех женщин побежденного и поверженного противника и должным образом исполнить свой долг перед человечеством и благодарным будущим, дав ему потомство тех, кто победил, а не проиграл!

Сигизмунд дернулся, беспомощно оглянулся на Тамплиера, но тот лишь кивнул, дескать, все верно, таков рыцарский долг, породу людскую нужно улучшать.

- Сэр Ричард… - проблеял он жалобно.

Я перекрестился и пояснил кротко:

- Даже церковные деятели высшего ранга впадают в ступор, не в состоянии истолковать слова Господа: «Плодитесь и размножайтесь!», и только старинные рыцарские обычаи хранят сокровенную суть этого завета: «плодитесь» - это оставляйте потомство со своей женой, что правильно и угодно, а «размножайтесь» - это насилуйте женщин побежденного племени, чтобы размножить племя победителя, дать миру тех, кто в крови и пожарах огнем и мечом, перешагивая Через горы трупов и пересекая кровавые ручьи, приведет человечество к вершинам духа, гуманизма и высоким технологиям!

Мирно беседуя, мы продолжали двигаться вдоль раскаленной стены, что не обжигает, Сигизмунд все больше бледнел, наконец простонал в муке:

- Неужели вы в самом деле… ничего… не чувствуете?

Мы обогнули красно-черную скалу, открылся вид на широкую реку Флегетон. Вместо воды в ней течет кровь, от мерзкого запаха помутилось сознание, я с трудом сдержал позыв выблеваться, заверил себя, что это не ангелы сотворили, все подсмотрено у людей, это у нас после ожесточенных сражений текут кровавые ручьи, а то и реки, так что ничего здесь не придумано, все лишь скопировано.

Приблизились и рассмотрели, как бурное течение несет тела, ударяя ими о торчащие наружу острые камни, это души всяких там робингудов, Пугачевых, разиных, Скарамушей и прочих кармалю-ков. Кто проливал кровь и совершал грабежи, тому вечно купаться в пролитой ими крови, что жжет их тела, как самая злая кислота.

По обоим берегам Лес Самоубийц, что вырос из тел, совершивших самое осуждаемое преступление. Деревья выглядят ужасающе мрачно, ветки все с когтями, а корни ядовиты, как ядовит и сок, листья и ветви.

Тамплиер деловито мерял взглядом реку, вытянул руку:

- Вон там раскинулась шире, но зато мелко. До середины можно по камням, а дальше глубина не выше колена. Ну, разве что где-то до пояса… Нырять почти не придется. Разве что разок-другой.

Сигизмунда передернуло, затем согнуло в поясе. Я покосился на мрачно ухмыляющегося Азазеля:

- А ты чего молчишь?

- Да так, - ответил он, - интересно. Прекрасный ход мыслей! Чисто человеческий. Гордый вы народ. Увидели реку - надо перейти на ту сторону. Гора впереди? Перелезем!.. Ущелье? Не перепрыгнем, так соорудим мост!

Тамплиер гордо улыбнулся, а я спросил осторожно:

- Что, нам мимо?

- Точно, - сказал Азазель. - Река вон там берет круто в сторону, а вам топать по прямой до самого спуска.

- А спуск просто спуск или?

- Или, - ответил он мрачно.

- А как? - спросил я. - Я триста лет не согласен спускаться даже по скале, а уж лететь… Силы еще есть?

Он сказал со вздохом:

- Пока да. Вниз легче. А вот обратно выбирайтесь сами.

Тамплиер все поглядывал на массивный дворец на высокой горе в полумиле отсюда, что совсем недавно выступил из красного тумана. В зловещем свете багровых пожаров страшно и величественно блещет золотая крыша, высокие колонны тоже из золота, вообще золотом отделан даже цоколь.

Азазель перехватил его взгляд, понимающе заулыбался.

- Первым золото обнаружил здесь Маммон, - объяснил он со снисходительной усмешечкой. - Слыхали о таком?

Тамплиер отрицательно покачал головой, Си-гизмунд проговорил нерешительно:

- Я что-то слышал.

- На земле, - пояснил Азазель, - он считался языческим богом богатства и скупости. Здесь стал одним из могущественных демонов.

Тамплиер пробормотал:

- Догадываюсь… Золота здесь побольше, чем на земле?

- В тысячи раз, - заверил Азазель. - А Мамон, тварь жадная, сразу начал добывать с подчиненными демонами… рьяно.

- Да, - заметил я, - такой дворец отгрохать…

- Дворец строил не он, - сказал Азазель все с той же усмешечкой, - а великий Мулцибер, слыхал о таком? Он воздвигал у язычников башни, стены и дворцы на их небе.

- Только у нас он больше известен под другими именами, - ответил я.

- Правда?

- Вулкан, - ответил я, - Великий Плавильщик, Гефест, Небесный Кузнец… Жаль, единственный работяга был среди бездельников на небе, а теперь и он тут.

- Жизнь несправедлива, - сообщил он потрясающую новость. - В общем, Мулцибер выстроил этот дворец, в котором вообще-то нет ничего грандиозного, если сравнивать с теми, что увидите там внизу под Шеолом! У самого Творца такого нет.

Тамплиер нахмурился, а я сказал смиренно:

- Да, этот дворец точно краше того, что был у Зевса на Олимпе или у Юпитера… где-то. А насчет дворца Творца… зачем Ему дворец? Он творит миры так же просто, как я творю эритроциты!.. Смотрите под ноги, растяпы.

Азазель исчез надолго, а когда наконец появится, его шатало, в нашу сторону пахнуло огнем и серой, а когда, кое-как восстановив дыхание, поднял голову, мы все трое вздрогнули, рассмотрев его почерневшее от жара лицо и горящие красным безумным огнем глаза.

Он выставил перед собой ладони:

- Тихо-тихо, я с вами.