Мгновение я смотрю на него, потому что он смотрит прямо на меня. Два больших карих глаза глядят так, словно я пятидесятый человек, который сегодня проходит мимо него. Но в его глазах почему-то еще осталась надежда: вдруг я стану первой, кто действительно захочет взять его. Я подхожу ближе к его клетке, по бокам которой стоят еще несколько клеток, пустых. Он – единственная собака во всем магазине.

– Привет, дружок, – шепчу я и читаю надпись в левом нижнем углу клетки. Под итальянским текстом есть и описание на английском языке.

Я некоторое время читаю надпись, а потом заставляю себя зайти в туалет. Я стараюсь вытереть руки как можно быстрее, потому что не могу допустить, чтобы этот щенок счел меня просто одной из десятков людей, которые сегодня прошли мимо него и не захотели забрать его домой.

Я не очень-то разбираюсь в щенках, потому что у меня никогда раньше не было собаки. Я честно думала, что и не будет, но теперь чувствую, что не уйду из магазина без этого песика. Прежде чем выйти из туалета, я достаю из кармана телефон и отправляю Грэму сообщение.

Я выхожу из туалета, и когда щенок снова видит меня, его уши встают торчком. Когда я подхожу ближе, он поднимает лапу и прижимает ее к стенке клетки. Он сидит на задних лапах, но я вижу, как его хвост подергивается, словно он ищет моего внимания, но боится, что мой интерес пройдет и он проведет еще одну ночь в клетке.

Я просовываю пальцы между прутьями, и он обнюхивает их, потом облизывает. Каждый раз, когда мы смотрим друг другу в глаза, у меня сжимается сердце. Грустно видеть в его взгляде надежду и страх, что она вот-вот сменится разочарованием. Щенок напоминает мне меня. То, как я себя чувствовала раньше.

Я слышу, как кто-то подходит ко мне сзади, оборачиваюсь и вижу, что Грэм смотрит на щенка. Он подходит к клетке и склоняет голову набок. Щенок переводит взгляд с меня на Грэма и наконец встает, не переставая вилять хвостом.

Мне даже не нужно ничего говорить. Грэм просто кивает головой и говорит: – Привет, малыш. Хочешь поехать с нами домой?

* * *

– Прошло уже три дня, – говорит Ава. – Бедному щеночку нужно имя.

Она убирает со стола и собирается домой. Рид ушел с Максом около часа назад, чтобы уложить сына спать. Несколько раз в неделю мы обычно ужинаем все вместе, но чаще у них, так как Макс ложится рано. Но теперь у нас есть малыш, и хотя он щенок, он дремлет, писает и какает так же часто, как новорожденный человек.

– Но хорошее имя так трудно придумать, – сетую я. – Хочется, чтобы имя было осмысленным, но мы отбросили все идеи, которые у нас возникали.

– Ты слишком привередлива.

– А ты восемь месяцев не могла выбрать имя ребенку. Три дня – не так уж много для собаки.

Ава пожимает плечами.

– Тоже верно. – Она вытирает стол, я закрываю оставшуюся еду и ставлю ее в холодильник.

– Я думала, не дать ли ему какое-нибудь математическое имя, ведь Грэм так любит математику. Например, назвать его в честь какого-нибудь числа.

Ава смеется.

– Забавно, что ты заговорила об этом. Я сегодня получила на работе личные дела моих будущих учеников по программе международного обмена, они приедут через пару недель. Там есть одна девочка из Техаса, которую официально зовут Семь Мэри Джейкобс, но она предпочитает, чтобы ее называли Шесть. Я как увидела это, сразу подумала о Грэме.

– А почему она называет себя Шесть, если ее настоящее имя Семь?

Ава качает головой.

– Не знаю, очень странно. Я еще не видела ее, но она мне уже нравится. – Ава замолкает и смотрит на меня. – А что, если назвать его в честь какого-нибудь персонажа твоей книги?

Я качаю головой.

– Я об этом думала, но теперь, когда книга закончена, эти персонажи чувствуют себя настоящими людьми. Знаю, это странно, но я хочу, чтобы у пса было собственное имя. А то получится, что его заставляют носить чужое.

– Разумно, – говорит Ава, упирая руки в бедра. – Есть новости от литературного агента?

– Она еще не подала заявку издателям. Рукопись рецензирует штатный редактор, а потом они попытаются ее продать.

Ава улыбается.

– Я так надеюсь, что им это удастся, Квинн. Я просто с ума сойду, если зайду в книжный магазин и увижу твою книгу на полке.

– И я тоже.

В комнату входит Грэм со щенком, и Ава встречает его у двери.

– Уже поздно, мне пора, – говорит она щенку, почесывая его за ухом. – Надеюсь, когда я увижу тебя завтра, у тебя будет имя.

Мы с Грэмом прощаемся с ней, и он запирает за ней дверь. Укачивая щенка на руках, он подходит ко мне.

– Угадай, кто дважды воспользовался туалетом, чтобы мамочка и папочка могли поспать несколько часов?

Я выхватываю щенка из рук Грэма и стискиваю в объятиях.

Он облизывает мою щеку и кладет голову мне на сгиб локтя.

– Он умаялся.

– Я тоже, – говорит Грэм, зевая.

Я укладываю щенка в его ящик и накрываю одеялом. Мы оба ничего не понимаем в собаках, поэтому читаем все подряд о том, как их дрессировать, что они едят, как поддерживать дисциплину, сколько им спать.

Сложнее всего пока со сном. Обладание маленьким щенком сопряжено с новыми трудностями, но самая большая из них – постоянная усталость. Хотя я бы ни на что это не променяла. Каждый раз, когда кроха смотрит на меня, я таю.

Мы с Грэмом направляемся в спальню. Дверь оставляем открытой, чтобы услышать, если щенок начнет скулить.

Мы забираемся в постель, я перекатываюсь поближе к Грэму и кладу голову ему на грудь.

– Даже не представляю, каково это – иметь новорожденного младенца, если даже щенок так утомляет, – говорю я.

– Ты забыла все наши бессонные ночи с Кориандрой, Паприкой, Корицей, Шафран, Куркумой и Петрушкой.

Я смеюсь.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Я еще сильнее прижимаюсь к Грэму, и он крепче обнимает меня. Я изо всех сил стараюсь заснуть, но мой разум продолжает перебирать потенциальные имена для щенка; я успокоюсь только когда пойму, что исчерпала все.

– Квинн. – Голос Грэма у моего уха, теплый и тихий. – Квинн, проснись. – Я открываю глаза и отстраняюсь от его груди. Он указывает мне за спину и говорит: – Смотри.

Я полуоборачиваюсь и бросаю взгляд на будильник как раз в тот момент, когда он переключается на полночь. Грэм наклоняется к моему уху и шепчет:

– Наступило восьмое августа. Десять лет прошло, и мы счастливы в браке. Я же тебе говорил.