Я вернулся к Маринке, опустошённый событиями насыщенного дня.

— У нас новая машина, — мы спустились во двор, чтобы осмотреть приобретение.

— А где старая?

— Обменял на новую.

— Как обменял? — удивилась Маринка.

— «Гольф» отдал, взял «витару», — я помахал в воздухе доверенностью. — Всё просто, отдаёшь одно, берёшь другое.

— Разве так можно?!

— Вот документ.

Маринка ничего не поняла, но, похоже, поверила. Обошла «Судзуки-витару», осмотрела. Кокетливый джип с брезентовым верхом и пластмассовым задним стеклом ей не понравился.

— «Фольксваген» был лучше, — заявила она, когда мы поднялись домой.

— Это мещанские вкусы в тебе говорят, — ответствовал я. — Надо исправляться. Пляжный джип — мечта всех плейбоев и классных тёлок. Будем ездить на нём в Зеленогорск, на залив купаться. На нудистском пляже все упадут, когда увидят.

— Что, правда? — впечатлилась Маринка.

— А то!

— Лерка с ума сойдёт…

— Только её нам не хватало, — решительно пресёк я поползновение Маринки поделиться радостью с подругой. — Давай без Леры обойдёмся. Она всё-таки не твоего круга человек, дорогая.

— Почему? — обиделась Маринка.

— Потому что она непроходимая дура, — бесстрастно пояснил я, — и очень активно тянет тебя вниз, к себе и ей подобным пустышкам.

— А может и я такая же! — с вызовом заявила Маринка.

— Пока ещё нет, дорогая, — кротко заметил я. — Пока ещё нет.

Оставив Маринку кипеть праведным гневом на кухне, я прошёл в комнату и устало опустился в кресло под водопадом искусственной зелени. Мне было не до дебатов с любимой. Я измотался. Меня сегодня дважды чуть не убили. Хотелось просто посидеть в тишине и ни о чём не думать.

Я вытянул руку и всмотрелся в перстень. Плоский изумруд манил в свои чарующие глубины. Я приблизил его к глазам и погрузился в недра волшебного зеркала. Там было хорошо. Там было радостно. Мир, который казался мне враждебным, на самом деле был полон приятного света и восторга.

Когда я вынырнул, то заметил, что прибавилось сил. Я больше не чувствовал себя пустым сосудом. Скакать от переизбытка энергии ещё не хотелось, но настроение заметно улучшилось.

Вещи Вождя давали их обладателю дополнительные возможности. Не исключено, что они продлевали жизнь. В прихожей я достал из куртки кинжал ас-Сабаха. Серебряные ножны заметно посветлели, должно быть, обтёрлись на выступающих частях орнамента от постоянного ношения в кармане. С этим комплектом предметов мне лучше было не расставаться.

Я не удержался и вытащил кинжал. «Джихад» — извивалась гравировка на клинке. То было имя кинжала. Витая золотая нить огибала спиралью рукоятку. «Джамбия» — так, по словам Петровича, называлось оно на родине. У этого оружия были свои секреты, которые мне предстояло познать.

Услышав шорох за спиной, я обернулся.

— Это Лермонтов, — пояснил я Маринке.

— Это — Лермонтов? — презрительно переспросила она. — По-моему, это кривой нож.

— Что ты понимаешь в оружии, женщина! Эта джамбия — священная реликвия исмаилитов. У неё есть своё имя! За неё отдали жизни многие славные мужи. Сомневаюсь, что ты достойна даже смотреть на неё. Ступай на кухню и приготовь ужин, я проголодался!

Ошарашенная Маринка беспрекословно ускользнула на кухню. «Джихад» вернулся в ножны и перекочевал ко мне за пояс. Я прикрыл его одеждой, чтобы не вызывать глупых вопросов. Лучше, если кинжал всё время будет при мне. Как говаривал Чёрный Абдулла: «Кинжал хорош для того, у кого он есть, и плохо, если его не окажется под рукой в нужное время.»

Я не успел уйти из прихожей. В спину меня настиг вечерний звон. Проклятое средство привязи, активированное во время покупки «витары», дало о себе знать. Прежде, чем звонильщик услышал пятый гудок, я обнаружился в эфире.

— Алло.

— Здравствуйте, Илья Игоревич, — голос де Мегиддельяра был грустен, но твёрд. — У меня есть к вам один разговор.

— Слушаю, — мне было всё равно, что скажет испанец. Наверное, опять предложит заключить сделку.

— В нашей… э-э… фирме свершились нечестивые дела.

Де Мегиддельяр надолго замолчал.

— Да-да, я слушаю, — начало заставило навострить уши.

— Хорхе Эррара вместе с тремя своими подчинёнными откололся от нас. Мне жаль, что так получилось с вами. Вы нанесли Эрраре оскорбление… э-э… я не смог его удержать. Между нами возник разлад… — признание давалось приору нелегко. — Эррара решил действовать самостоятельно. Я не могу заставить его подчиниться, потому что я не могу поставить об этом в известность Мадрид. Я сейчас не знаю, что делать, и поэтому решил обратиться к вам.

— И чем же я могу вам помочь? — с тёплым, искренним интересом спросил я, рассчитывая дружеским тоном вывести испанца на чистую воду, если он затеял подвох.

— Я хотел бы вас предупредить. Эррара стал опасен. Он не просто опасен сам по себе. Он вступил в переговоры с… э-э… сынами погибели, — наконец нашёлся де Мегиддельяр.

Прослушивания телефонных переговоров старый рыцарь опасался вполне обоснованно. Взрыв офиса мог привлечь внимание Большого Брата. Сейчас с телефонами, особенно с сотовыми, спецслужбы не церемонятся.

— Под «сынами погибели» мы понимаем нашего общего врага? — спросил я, переходя в комнату, подальше от маринкиных ушей.

— Да! Поэтому я не могу сообщить Ордену о таком предательстве. Это немыслимо. Я просто хочу предупредить вас, что теперь всё возможно.

— Что именно «всё»? — я догадался, кто привёл хашишинов в кафе «Хорс-мажор».

— Хорхе Эррара может знать больше, чем обычный человек. Он может получать совершенно необычные сведения.

— Он что, экстрасенс?

— Это не так просто объяснить по телефону, — уклончиво ответил де Мегиддельяр.

Я правильно понял его намёк.

Смеркалось, когда я со Славой подъехал к «Аламосу». «Гольф», который мы оставили перед офисом, исчез, отогнали, наверное, это аварийное страшилище с глаз долой. На его месте стоял знакомый чёрный «Мерседес» с номером 337. Офис пребывал в запустенье. Свет горел только в одном окне. Когда я позвонил, он погас. В петербургском филиале Ордена Алькантара творилось что-то необычное.

Нам открыл Хенаро Гарсия. Мельком осмотрел с головы до ног, улыбнулся, пропустил внутрь.

В кабинете управляющего пахло изысканным парфюмом. Похоже, что приор проводил в офисе много времени. Окна были плотно закрыты жалюзи. Сеньор де Мегиддельяр встретил нас на пороге.