Слава и я потоптались у легендарного Бафомета. Я не мог поверить, что инквизиторское пугало, которым трибуналы Святейшего Обвинения стращали обывателей в четырнадцатом веке, существует в наши дни и вдобавок активно используется!

— Значит, это были не сказки, — пробормотал я. — Бафомет действительно существует.

Я вдруг понял, что существует не только Бафомет, но и тамплиеры. И немало, судя по рассказам Гоши Маркова и де Мегиддельяра. Жизнь повернулась ко мне удивительной и пугающей стороной. Древние тайные общества не были мифом. Существовал Бафомет и существовали тамплиеры. И они не были самозванцами — самозванцы не хранят в подвале мумифицированные головы для решения задач прикладного характера. Рыцари Алькантары не были тамплиерами. Чтобы в этом убедиться, я должен был увидеть доказательство своими глазами.

— Это наш оракул, — сказал приор. — Хорхе Эррара изготовил его в Москве, когда мы ещё не выбрали город, в котором остановимся.

— Кого для этого потребовалось убить? — угрюмо поинтересовался я. — Кого из светил российской науки вы угробили?

— Это голова академика Фламенко, — сообщил де Мегиддельяр.

— Академика Фламенко?!

— Да.

Я расхохотался.

— Ты чего, Ильюха? — забеспокоился Слава.

— Довольно неподходящий объект для Бафомета! — хихикнул я, отворачиваясь от головы. Смех был нервный, и я судорожно сжал браслет. — Это же академик Фламенко, знаменитый учёный-разоблачитель, срывавший покровы, скрывающие постыдные тайны мировой истории. Неудивительно, что Эррара получал от него путанные телепатемы с налётом мудрости, в которых затем не мог разобраться. У вас ведь были проблемы с показаниями оракула? — обратился я к приору.

— Э-э… некоторые затруднения возникали, — согласился де Мегиддельяр. — Я относил это к способностям Хорхе.

— Со способностями у Хорхе было всё в порядке. Просто Эррара ошибся, погнавшись за научным званием, — я не стал знакомить де Мегиддельяра с существованием в России массы левых академий с громкими названиями, тема была слишком велика для разговора в подвале. — В общем, российская наука урона не понесла, и слава Богу! Жаль только, что Эррара не добрался до учеников академика.

Посмеиваясь, я выбрался из подвала. Хенаро Гарсия забрал мумифицированный трофей и погнал несчастного клерка, как овчарка гонит отбившуюся от стада овцу. Мы вышли на свежий воздух. Де Мегиддельяр запер дом.

— Я могу попросить вас похоронить голову? — спросил он.

— Сначала я хотел бы получить наши деньги, — мягко ответил я.

— Пожалуйста, — де Мегиддельяр вытащил бумажник и отсчитал деньги. У бедного рыцаря там что-то ещё оставалось.

— Я возьму башку, — сказал Слава.

Мы вышли за ворота. Я забрался на водительское кресло и наблюдал, как Хенаро Гарсия заталкивает в «Мерседес» клерка. Де Мегиддельяр величественно стоял рядом.

Это был уставший идальго. Печальный великан.

* * *

— Кидай её назад, между сиденьями, — брезгливо сказал я.

Слава забросил на пол голову академика Фламенко, я включил зажигание.

Мы помчались на похороны. Сердце, голос которого рекомендовали слушаться Петрович и Слава, подсказывало погрести жертву тамплиеров в кладбищенской земле. В Парголово я свернул и через десять минут остановился возле Северного погоста.

— У тебя лопата есть? — спросил корефан.

— Нету.

— Руками придётся рыть.

— У нас есть ножи, — сказал я.

— Тогда пошли, — афганец подцепил за бороду голову академика и мы выбрались из машины.

Постояли, осмотрелись. До ворот кладбища было ещё далеко, людей не наблюдалось.

— Ну что, пошли? — спросил афганец.

Ему как и мне страшновато было нести голову по открытой местности.

— А фиг ли делать? — сказал я. — Пошли раз приехали.

Между деревьями, где валялись старые памятники и пользованные оградки, мы и решили похоронить голову-оракул. Северное кладбище растёт, подпитываемое мертвецами города Питера, и скоро доберётся сюда. Слава опустился на корточки, достал пику и принялся бешено рвать ею землю с корнями дикорастущих трав. Когда он разрыхлил приличный участок, я начал отгребать руками землю. Довольно быстро мы выкопали круглую глубокую яму. Под слоем дёрна земля оказалась мягкой, лесной. Слава бережно уложил голову академика Фламенко на дно могилы и мы быстро засыпали её ногами. Притоптали и замаскировали дёрном.

— Давай навалим сверху плиту, — предложил корефан.

— Давай.

Тяжёлую половину треснувшего памятника, выкинутого за ненадобностью с кладбища, мы бросили поверх земляного холмика. Плита почти целиком закрыла выброшенную землю. После первого хорошего дождя будет не разглядеть, что здесь копали.

— Ну и хорош! — ободрил Слава, пиная ногой камень. Он не сдвинулся с места.

Постояли немного молча. Надо было что-то сказать, что говорят в таких случаях.

— Покойся с миром, никчёмная жертва рыцарей Храма, — пробормотал я. — Лёгкого тебе лежанья.

— Пусть будет земля пухом, — добавил Слава.

— Кстати, вот твоя доля, — я протянул корефану пятьсот евро.

— Ага, — афганец сунул деньги в задний карман джинсов и посмотрел на меня. — Ну, чего, Ильюха, теперь надо бы того… Помянуть.

— Не вопрос, — сказал я, двигаясь к машине, — только не за рулём. Доедем до дома, осядем в нормальном кабаке.

Ночевать я сегодня собирался у Маринки. Рулить надо было через весь город. Когда проезжали через центр, я глянул на часы.

— Время ещё есть, завернём в «Хорс-мажор»? Рокабилли сейчас как раз должны быть в ударе.

— Дались тебе эти рокеры, Ильюха, — покачал головой Слава. — Чё ты на них запал?

— Почему бы и нет? Забавные люди, живая оригинальная музыка. К тому же, нас с ними свело само Небо. Помнишь божество Раут-шестьдесят шесть? Нельзя пренебрегать вмешательством высших сил!

— Ты же вроде только прикалывался с ихнего божества.

— Так иногда бывает: поначалу прикалываешься, а потом — раз и поверил.

— Серьёзно что ли?

— Слышал о теории эгрегора?

— Чего? Ну так, слышал краем уха. Чё за мандула?

— Эгрегор — это такое маленькое божество, которое появляется, когда в него уверуют. Чем больше в него верят, тем сильнее божество становится. Если ты читал внимательно Библию, а в тюрьме ты её наверняка читал от скуки, то помнишь, что Иегова поначалу был мелким злобным божком. Только потом, благодаря стараниям патриархов, он стал могучим и не таким мстительным.

— Сильные люди — добрые люди.

— Правильно. Раут-шестьдесят шесть как раз такой эгрегор, вступивший в стадию угасания. Раньше он был большим и добрым, когда о нём грезили миллионы, теперь он переживает осень патриарха, но тем не менее вполне силён. Если подключиться к эгрегору, можно рассчитывать на его защиту.