Мы долго проверяли веревки на прочность, связывали их, облегчали экипировку. Все лишнее спрятали в ложбине под большим камнем. Потом стали высматривать место спуска и, наконец, привязали веревку к стволу корявой сосны, уцепившейся корнями за край обрыва, под которым оказалась крохотная бухточка с грудами больших и маленьких валунов на дне. Когда предгорья накрыли сумерки, начали спуск. Сначала полез Фирсов, потом я. Под самыми скалами вниз по течению простиралась узкая полоска тихой воды. Обнаружив ее, мы с Валентином несказанно обрадовались. Однако Седова что-то долго не было. Мы уже начали волноваться, не случилось ли чего. Но оказалось, что майор возился с веревкой. Видя, что спуск не так труден и можно удержаться за уступы камней, он ее отвязал, сделал на конце петлю, которую накинул на камень, чтобы можно было снять снизу. Все-таки молодец Валера! И здесь все предусмотрел. Если бы не эта веревка, осуществить задуманное было бы трудно, потому что дальше бурное течение настолько сильно ударяло в берег, что удержаться на нем без подстраховки было немыслимо.

Примерно за час мы добрались до края каньона. Далее берег хорошо просматривался с блокпоста даже в отблеске звезд.

Валера подал знак остановиться.

– Будем переходить здесь, – сказал он шепотом. – Вон на том берегу чернеет распадок, идите на него. Теперь без страховки. На виду у часовых с веревкой возиться некогда.

– Да там же снесет на хрен, – удивился Фирсов.

– Не снесет, если крепко ногами упираться будешь, на разливе везде мелко.

Мне с перепугу казалось, что они говорили очень громко. Однако шум реки заглушал наши разговоры.

– Слышишь, Валер, – сказал вдруг Фирсов, – может, пусть малый один идет, а мы отвлечем их?

– Нет, – отрезал я, – без вас не пойду. Помирать – так всем вместе.

В это время луч прожектора пробежал по бурлящей поверхности реки, захватил противоположный берег и на мгновение осветил распадок на той стороне.

– Усек, куда драпать надо? – толкнул меня локтем Валентин.

– Усек, только река широкая.

– Прорвемся, – грустно улыбнулся Седов.

– Эх, была бы это Волга, – с грустной усмешкой сказал Фирсов. – В своей реке как-то и помирать веселее.

– Тоже мне, Чапаев нашелся, – хмыкнул Седов. – Ладно, хорош лясы точить.

Он вошел в воду, осторожно нащупывая дно, оступился, но равновесия не потерял, оглянулся и уже не приказал, а попросил:

– Держи дистанцию, парень, ладно? И не загораживай мне блокпост – если что, я их отвлеку.

Я выждал паузу и двинулся за Валерой. Сразу угодил в какую-то яму, окунувшись в ледяную воду по грудь. Выбрался. Хотел вернуться, но Фирсов зашипел:

– Иди, а то дороги не будет.

Сжавшись от холода, я обошел яму и побрел за Седовым, спотыкаясь на крупных валунах. Время остановилось, каждый метр переправы казался вечностью. На середине вода стала выше пояса. Быстрое течение стремилось сбить с ног, но я кое-как удерживался. Фирсов почти поравнялся со мной, но был несколько ниже по течению. Идущий впереди Валера вдруг остановился и пропустил меня вперед.

Не было слышно ни звука, лишь шумела вода. Потом неожиданно кто-то засмеялся так громко, что в ущелье проснулось эхо. И тут же тишину прорезал треск автоматной очереди. Я машинально пригнулся и чуть было не потерял равновесие. На какие-то секунды снова стало тихо, а я изо всех сил рвался к берегу, но движение было замедленным, как во сне. Еще очередь. На воде заплясали фонтанчики от пуль. Эхо гоняло грохот от скалы к скале. Я судорожно всматривался в течение реки, боясь не удержаться на ногах, и брел к противоположному берегу, туда, где под горами была черная вода. Казалось, что все пули летят в меня, почему-то не попадая. Седов с Фирсовым остались где-то позади. Внезапно пуля свистнула над самой головой. Я невольно оглянулся и увидел как-то странно приседающего и почти не продвигающегося вперед Валеру. Он погрузился в воду по плечи, еще как-то удерживаясь, но в следующий миг река повалила его.

Я уже находился под скалами, под их спасительной тенью, но до берега было еще далеко. Увидев торчащий из воды валун, метнулся за него, прижался всем телом к его леденящей, но надежной поверхности. Стрельба продолжалась. Пули визжали, отскакивая от камней. Чуть дальше я увидел еще одну черную глыбу и перебежал за нее. Вот и берег. Юркнув за осколок скалы, отлежался, дождавшись, пока стрельба полностью прекратилась.

Придя в себя, начал оглядываться и тихо позвал: «Валя!», надеясь, что Фирсов каким-то чудом оказался на берегу. Но никто не ответил. Боясь, что меня услышат сверху, я перешел почти на шепот, продолжая звать товарища. Но вокруг, кроме скал, реки и темноты, ничего не было. И тогда я заплакал. Уткнулся носом в холодные булыжники и не мог остановиться.

Не знаю, сколько прошло времени, но внезапно охвативший все тело озноб привел меня в чувство. Я сел на камни и стал машинально стягивать с себя сапоги, а затем мокрую тяжелую одежду. «Нет, не может быть, они живые», – успокаивал я себя, выливая воду из сапог, выжимая портянки, свитер, штаны. Гимнастерку выжимать не стал, тихо пустил ее по течению реки. Вдруг почувствовал что-то твердое, но никак не мог сообразить что это. Потом до меня дошло: пистолет. Ведь это Валера сунул мне пистолет летчика с двумя патронами.

Вытянув его трясущимися руками, передернул затвор, щелкнул предохранителем и произнес вслух: «Последний для себя». Но тут вспомнил, что патронов у меня два. Значит, рано сводить счеты с жизнью. Я снова оглянулся в надежде увидеть Валентина, но вокруг никого не было, только играли блики на зловеще-черной реке.

Убрав пистолет в карман, опустился на колени и набрал в ладони воды. Напился. Это немного успокоило. Я понял, что остался один и теперь моя судьба зависит только от меня самого. Машинально стал натягивать мокрую одежду, затем обулся, заправил в штаны свитер и уже без промедления, оглядываясь на отдаленный блокпост, стал карабкаться вверх по распадку.

Потом пошел по расщелине, которая уходила куда-то в сторону, а затем стала забирать сильно вверх. Чем дальше я лез, тем больше убеждался, что попал в тупик. Пошли неприступные отвесные скалы. Пришлось возвращаться назад, в распадок, и искать другой путь. Стал карабкаться по уступам скал, которые скоро вывели на склон. Гора была не сильно крутая, к тому же повсюду изрезана козьими тропами. Тем не менее через час-полтора я окончательно выбился из сил и, почувствовав под собой поросшую мхом площадку, прилег.

Разбудил меня жуткий холод и надвигающийся откуда-то шум. Может быть, показалось? Нет. Я различил приглушенный лай собаки, голоса людей и понял, что это погоня. Я затаился, надеясь, что собаки меня не почуют. Голоса слышались все ближе. Вдруг сверху посыпались камни, едва не разбив мне голову.

Преследователи остановились на краю обрыва прямо надо мной и стали шарить мощным фонарем по скалам. Я не шевелился, только трогал пистолет. В какой-то миг рука сама скользнула в карман. «Застрелиться? И больше ни страхов, ни мучений… Ведь когда-то меня не было на свете, а мне от этого хуже не было». Но лицо монаха снова появилось передо мной: «Ты остался жив. Значит, должен жить, а если умереть, то только в бою с врагом». – «С каким врагом? Ведь они мне не враги, и я им тоже не враг», – спросил я мысленно. – «Эти не враги. Но у твоей Родины много врагов». Видение исчезло. Голоса людей и лай собак стали отдаляться. Борясь с холодом, я выждал еще некоторое время, а потом стал карабкаться дальше.