Патриарх. Не знаю, если не хотел — ну и не прочитал. Я даже удивляюсь, что он здесь, на скамье подсудимых. Я издал и поручил, чтобы архиерей разослал, а заставлял и принуждал ли он читать — не знаю. Вот Михайловский не прочел.

Председатель. Вы говорите, что удивляетесь, что он на скамье подсудимых?

Патриарх. Да.

Председатель. Хотя он не прочел, но только часть. А вам известно, что подавляющее большинство священников здесь потому, что они исполняли вашу волю — читали послание и делали все, что из него проистекает?

Патриарх. Я думал, что они здесь на скамье подсудимых по недоразумению.

Председатель. По вашим инструкциям и директивам они вели всю кампанию против изъятия ценностей в духе вашего послания и развивали его дальше, произносили проповеди и теперь вот обвиняются по обвинительному акту в контрреволюционных действиях.

Патриарх. От меня они никаких инструкций не получали.

Председатель. Но получали через другие, подведомственные вам органы, через управляющего епархией, через Епархиальный совет, через благочинных и т. д.

Патриарх. Ведь благочинные были у Никандра, почему же не заявили о несогласии?

Председатель. Вы откуда знаете, что было собрание у архиепископа Никандра?

Патриарх. Да из ваших же газет.

Председатель. И вы считаете, что они могли заявить о том, что они против?

Патриарх. Я не знаю, что они против, но если они боялись, то могли заявить.

Председатель. Так что это собственная вина, что не заявили?

Патриарх. Я думаю.

Обвинитель. Вам известно, что не так давно в Карловичах в Сербии был Собор?[59]

Патриарх. Да, известно.

Обвинитель. Вы имели на нем место?

Патриарх. Я не знаю, какое это имеет отношение к этому вопросу.

Председатель. На предмет установления чего вы задаете этот вопрос?

Обвинитель. Я не хотел бы сейчас говорить, но я хочу установить. Может быть, свидетель…

Председатель. Но Трибунал интересует, чтобы этот вопрос не был отвлеченным.

Обвинитель. Это не отвлеченный вопрос.

Председатель (к свидетелю). Отвечайте.

Обвинитель. Вы приглашение получили на этот Собор?

Патриарх. Нет, не получил.

Обвинитель. Был ли случай когда-нибудь, что Епархиальный совет аннулировал постановление или распоряжение, принятое вами?

Патриарх. Не припоминаю.

Обвинитель. Или заявлял бы протест. Например, вы наложили резолюцию, а вас принудили бы ее снять или уничтожить?

Патриарх. Епархиальный совет занимается в том же доме, где я живу. Иногда председатель или члены придут и скажут: «Мы посмотрим». Это то, что на вашем языке называется «дискуссия».

Председатель. Значит, перед изданием посланий у вас бывает стадия некоторой дискуссии?

Патриарх. Нет, это не то, что называется стадией дискуссии.

Председатель. Но кто дискутирует?

Патриарх. Предположим, Совет со мной.

Председатель. Значит, это у вас частная дискуссия. Вы сказали, что живете в одном доме. У вас канцелярия какая-нибудь есть?

Патриарх. У нас живут: я, управляющий епархией, затем Совет, и есть еще тринадцать комнат, которые числятся, что я занимаю.

Председатель. Значит, вы занимаетесь все в одном помещении?

Патриарх. В общем помещении. В этом, кажется, нет ничего преступного.

Председатель. Епархиальный совет, управляющий епархией были там же? Кажется, и Синод? Вы не помните, чтобы после такой дискуссии отменялась какая-нибудь из ваших резолюций? Не было таких случаев?

Патриарх. Я такого случая не припомню. Впрочем, вы, вероятно, разумеете…

Председатель. Что?

Патриарх. Насчет новшества богослужений — раскрытия церковных ворот?

Председатель. На эту тему вы и дискутировали? Кто говорил вам на эту тему? Речь шла, вероятно, о священнике, который ввел эти новшества?

Патриарх. Да, говорили члены Епархиального совета.

Председатель. А архиепископ Никандр говорил с вами на эту тему?

Патриарх. На эту тему, я думаю, не говорил, потому что это было при покойном митрополите Евсевии.

Председатель. Кто же вам доказал, что нельзя допускать новшеств?

Патриарх. Нельзя сказать, что доказали, так как отец Борисов ссылался на такое основание и делал вывод, который был неправилен, поэтому я и взял назад резолюцию, которую раньше дал по поводу вводимых им новшеств.

Председатель. Значит, такой случай был, и из того факта, что вы живете вместе, можно сделать предположение, что он был не единственный?

Патриарх. Это не преступление, а их долг. Они ближе стоят к народу и к Никандру и могли заявить мне, что это неудобно — такое воззвание.

Председатель. К вам никто из обвиняемых не обращался по этому поводу? Вот о Борисове?

Патриарх. Не помню, кажется, Добролюбов обращался.

Председатель. А через кого вы дали ваше первое распоряжение служить при открытых дверях и через кого оно было отменено?

Патриарх. Мною самим было взято обратно.

Председатель. Вот по вопросу о послании, такой предварительный обмен мнений, который вы называете дискуссией, не происходил?

Патриарх. Не происходил, и я сожалею, что батюшки высказались только здесь.

Председатель. Значит, у вас на квартире происходило управление всей иерархией в целом, и московской в частности?

Патриарх. Кажется, я для того и поставлен Собором, чтобы управлять.

Председатель. В чем выражается это управление? Чем, собственно говоря, и кем вы управляете?

Патриарх. Русской Церковью. Для этого нужно взять наше постановление.

Председатель. Перед Трибуналом прошли некоторые свидетели, которые указывали, что управление распадается на самостоятельные части. Вот вы здесь стоите — глава всей иерархии. Трибунал спрашивает вас: как идет ваше управление?

Патриарх. Для того чтобы дать точные показания, я просил бы разрешения взять Положение соборное о правах и преимуществах патриарха.