затем аккуратно притянул ее к себе, так что ее задница свисала с края ванной. От нее поднимался пар, вода блестела на ее коже. Я мог только представить, как переход от горячей воды к ночному воздуху ощущался на ее обнаженном теле.

Опустив колени на скамью, я схватил ее за ноги и, раздвинув, опустил голову между ее бедер, накрывая своим ртом ее там, где она изнывала и была влажной.

— Боже, — произнесла она, запуская пальцы в мои волосы и покачивая бедрами вверх ко мне. Я зарычал и замер, поймав взглядом момент, когда она изогнулась вверх, демонстрируя свою длинную шею и выпуклость груди. Черт побери, она была потрясающей и вся моя. Я мог бы пожирать эту женщину снова и снова и никогда не устать от этого.

Едва уловимое движение моего языка вызвало вздох, а когда я немного царапнул зубами ее клитор, то из самых ее глубин вырвался стон. Я удерживал ровный, напористый темп, облизывая и посасывая, кусая и погружаясь внутрь. Звуки ее удовольствия, которые срывались с ее губ, и то, как Хейзел извивалась у моего рта — заставляли меня терять контроль.

Черт возьми, я мог бы кончить прямо так — сводя ее с ума, уничтожая все ее запреты, заглушая это надоедливое желание оберегать всех вокруг за исключением самой себя.

Вскоре сухожилия у нее на ногах напряглись, все ее тело натянулось, а издаваемые ею звуки отчаяния стали еще более пронзительными и напряженными. Хейзел была уже на грани. Все, что ей требовалось, это мягкий, легкий толчок и она упала бы в пропасть. Я скользнул руками вверх по ее талии и выше по ребрам, проводя пальцами по ее напряженным соскам, а после проник языком глубоко внутрь, обведя языком ее клитор.

И этого оказалось достаточно.

Хейзел вскрикнула, когда ее бедра отчаянно дернулись и оргазм ворвался в каждый дюйм ее тела. Если бы за всю жизнь я пережил только это, то я умер бы счастливым.

Вот оно, снова, это странное незнакомое чувство, затмевающее все остальное. Я любил ее. С раздирающей душу уверенностью, я мог утверждать, что любил ее. И еще никогда я не ощущал себе настолько не в своей стихии и одновременно с этим настолько живым.

***

В жизни было так — когда ты чего-то до смерти боишься, то до этого момента время бежит быстрее обычного. Поэтому, я не должен был удивляться, как быстро настал момент встречи с комиссаром, который был моим судным днем — спустя неделю после съемок для календаря.

Слушание задержалось на полчаса, а толпа журналистов уже собралась у входа в тренировочный центр команды Blizzards. Потрясающе. Напиток Gatorade пролился на ткань моих костюмных брюк в тот момент, когда лимузин покачнулся на «лежачем полицейском» у парадных дверей.

— Черт побери, — сказал я, вытирая салфеткой оранжевую жидкость.

Скотт выругался себе под нос.

— Стервятники кружат вокруг нас.

Да, с моими нервами было тоже самое — все внутри меня не прекращало дергаться, так что даже напиток Gatorade не мог этого успокоить — за это утро я дважды опустошил содержимое своего желудка.

— Запомни: выше голову, плечи расправлены, выражение лица отстраненное. Мы не хотим, чтобы кто-то усмотрел чувство вины только по языку твоего тела, — сказал он, как будто мы не обсуждали это уже миллион раз. — Но держи свой рот на замке. Оставь все разговоры мне. Понятно?

— Я понял, — мой голос был резким, мое колено часто подергивалось в ритм музыке, которая пробивается через динамики. Зачем еще я платил Скотту пятнадцать процентов от моего заработка, если не для того, чтобы он защищал мои интересы?

— И каким бы ни было решение — ты не должен терять хладнокровия. Оставь гнев на то, когда ты будешь один в собственном доме, — давал инструкции Скотт, как будто обращался к склонному к истерикам мальчишке. — Ассоциация игроков НФЛ будет рассматривать абсолютно каждую апелляцию.

Я кивнул, хотя не мог дать гарантии, что выполню его просьбу. Как я сказал Хейзел, я отказываюсь быть примером или чтобы меня использовали для продвижения инспектора.

Лимузин подъехал к обочине. А вот и мы. Я поправил галстук, глядя в зеркало заднего вида, и выбрался наружу, камеры практически ослепили меня, когда репортеры засыпали меня вопросами со всех сторон.

— Крис, а если твое наказание будет включать отстранение от игр, ты планируешь подавать апелляцию до окончания сезона или подождешь до межсезонья?

«А как ты думаешь, Капитан Очевидность?»

— При всем том внимании, которое приковано ко всему этому, как вы можете сохранять сосредоточенность на четырнадцатой игре против команды the Bengals через два дня?

«Просто притворяюсь, что таких пиявок как ты не существует».

— Ваши товарищи по команде разочарованы тем, что вы отвлекаетесь на это в самый сложный период сезона?

«Твоя жена разочарована твоей выносливостью в постели?»

— Крис, команда Blizzards как-то ухитрилась спасти этот сезон и занять достойное место в плей-офф. Ты беспокоишься, что результаты слушания могли бы разрушить твой нынешний рекорд шесть из семи и те обороты, которые набрали колорадцы?

«Это риторический вопрос?»

Следуя инструкциям Скотта, я хранил молчание, сосредоточившись на дыхании и том, чтобы остаться невредимым после последующей пары часов. Тот момент, когда я остановился в зоне ресепшн, меня накрыло спокойствием. Это место было домом, я принадлежал ему, и я не мог сегодняшнему исходу дела положить всему этому конец.

Скотт похлопал меня по плечу.

— Я пройдусь, чтобы прощупать ситуацию, — сказал он, кивнув головой в ту сторону, где Кент МакДугалл и тренер Уоллес разговаривали, стоя рядом с экраном, на котором транслировался блестящий кубок Ломбарди.

Я осмотрел холл, замечая, что большинство людей, ходивших кругом были сотрудниками команды Blizzards и представителями Ассоциации игроков НФЛ. Никаких представителей из комиссариата, и я подумал, не держат ли их где-то в другом месте. Умно, разделить оборону и нападение.

— Кристофер, вот ты где! — пронзительный голос моей матери отразился от графических фресок, украшавших стены, на которых были изображены различные моменты из истории команды Blizzards.

Холодный ужас сменилась нервозностью, которая сжала все внутри меня. Что она здесь делала? Как