— Ничего, — усилием воли я выхожу из оцепенения. — Показалось. Игорь, правда, мне ничего не нужно, но я очень тронута, что ты предложил.

Он даже не сдвигается с места! Просто ждет когда я передумаю, понимая, что выбора у меня нет. И так он делает всегда. Я снова смотрю на тонкое золотое колечко с крошечной птичкой. И вспоминаю то, которое давным-давно сдала в ломбард, чтобы хоть как-то ослабить нужду в деньгах, затягивающуюся на шее. Оно было подарком на восемнадцатилетие, не очень дорогим, но очень ценным.

Это кольцо не точно такое же, на моем птичка сидела на нем, как на веточке, а на этом — расправила крылья, будто собираясь взлететь. Но оба этих кольца совершенно точно были выполнены или одним мастером или по одному эскизу. Слишком уж характерной вышла птичка.

Я солгу сама себе, если буду продолжать утверждать, что мне его совсем не хочется. Очень тяжело выбирать подарок от Игоря, непривычно, скорее неловко, чем волнительно. Я медленно провожу рукой по витрине и палец замирает над вожделенным украшением.

Наверное, Игорю смешно, потому что вокруг куча изделий с камнями, куча куда более изящных комплектов. Но он кивает женщине, и та достает коробочку с колечком.

Когда я надеваю его, чтобы примерить, у меня натуральным образом дрожит рука. Но может, это от того, что Игорь не отпустил ее и задумчиво поглаживает запястье. Кольцо садится на левый безымянный палец как влитое, но я знаю, что даже если бы оказалось мало или велико, я все равно бы не смогла отказаться.

Украдкой смотрю на цену. Почти пятьсот евро! Пытаюсь перевести в рубли, но мысли путаются, а Игорь уже достает бумажник и они с женщиной идут к терминалу. Кольцо у меня не забирают, не упаковывают его в коробочку, лишь отдают небольшой крафтовый пакет с логотипом салона.

Пока терминал обрабатывает платеж, я стою у витрины, зачем-то прижимая руку с кольцом к груди. Мне одновременно и плохо, да так, что хочется лечь и пореветь, и удивительно хорошо, как бывает хорошо ребенку новогодним утром, сразу после обнаружения подарков.

— Пойдем, — кивает Игорь, — сейчас Серега изноется, что снова хочет есть.

Я иду вслед за ним к выходу и понимаю, что должна сказать спасибо. Но голоса у меня просто нет, он исчез вместе с невыплаканными слезами. К счастью, Игорь останавливается, когда я дергаю его за рукав и оборачивается.

Аккуратно приподнявшись на цыпочки я целую его в щеку. Я даже той ночью так не боялась! И сердце стучало слабее, и голова не кружилась, а сейчас, кажется, не смогу и шага сделать без опоры. Тем более, что Крестовский не намерен довольствоваться мимолетным поцелуем в щеку. Он привык брать все, что хочет, не обращая никакого внимания на то, что ему готовы предложить.

Он целует меня в губы, с силой вжимает в себя, ласкает языком и просто сносит все преграды, которые я так старательно строю. Словно их и нет. Сопротивляться его напору я не могу и не хочу, меня словно током бьет, все внутри сжимается и требует большего, чем просто объятия. Я бы хотела, видит Бог, хотела, чтобы этот поцелуй принадлежал только ему, чтобы потом я сказала, что и не хотела его целовать вовсе, просто не стала устраивать скандал. Но нет, между "он целует" и "мы целуемся" огромная разница, величиной в пропасть. В ту самую, куда я лечу, забыв обо всем на свете. До сих пор мы не целовались и вряд ли кто-то из нас думал, что это так крышесносно.

— Блин, ребята, я жрать хочу! — раздается голос самого несчастного и голодного мальчика на свете.

Явно нехотя Игорь меня отпускает.

— Идем, — говорит он. — Надо пообедать.

Если бы он не взял меня за руку, я бы вряд ли даже нашла выход из салона. У него таких поцелуев миллион в прошлом, и еще столько же позади. Игорь думает, он подарил мне просто кольцо и за это я его поблагодарила.

Но на самом деле он подарил не кольцо. Крылья, что ли? Как у маленькой золотой птички.

Мы обедаем в потрясающем ресторанчике. Очень уютном. Он располагается прямо в переулке-тупике, вместо крыши — сетка, увитая зеленью и цветами, повсюду антуражные фонари. Салат, который я заказываю, такой вкусный, что мне стоит немалых усилий не заглатывать моцареллу целиком. Крис вообще мало волнует еда, Серж и Игорь увлечены разговором, Алекс… в неизменном планшете.

Я предоставлена самой себе, так что наслаждаюсь едой и рассматриваю кольцо. Это хоть немного отвлекает от навязчивых мыслей. Я считала, Игорь ничего не добьется своим поведением, я смогу устоять, но на самом деле думаю о том, поцелуют ли меня еще раз. И это невыносимо, мысли несутся, как снежный ком с горы. Я даже не сразу замечаю, как Игорь рассчитывается и они все встают.

Пора возвращаться. Мне нравится этот город и я даю себе обещание обязательно сюда вернуться как-нибудь в другой раз.

По дороге домой Крис и Серж ссорятся. Я понятия не имею, что у них произошло, но во время одной из остановок они буквально шипят друг на друга, а Крестовская в выражениях не стесняется.

— Кристина, я тебе рот с мылом вымою, если еще раз услышу, — бросает Игорь, проходя мимо.

Посылают и его.

Мне неловко становиться свидетелем этого скандала, так что я впервые с начала путешествия сетую на открытый верх машины. Игорь тоже мрачнеет. На него семейные проблемы, похоже, влияют куда сильнее. Он будто старается держать их всех вместе, но видит, что отношения с каждым днем все больше дают трещин. И я понятия не имею, как это исправить, да и не смогла бы, даже если бы захотела.

Здесь рано темнеет и хоть часы еще показывают всего пять, цвета уже меняются, море становится беспокойнее. Мы проезжаем очаровательную бухточку, как вдруг Игорь резко бьет по тормозам, как тогда ночью, на дороге. Только на этот раз я вижу нарушителя, из-за которого машина врезается в заграждение и опасно наклоняется.

Внизу — скала и море. Позади — горы и двухполосная дорога. Машина стоит устойчиво, но мне все равно жутко, потому что угол наклона сумасшедший.

— Сиди спокойно, — говорит Игорь.

Звонит Сержу, и тот возвращается.

— Нда-а-а. Кто вас так?

— Козел.

— Это я понимаю, а конкретнее? Мне полиции-то что говорить?

— Блин, Серега, реально козел. Горный.

— Подтверждаю, — сказала я. — Он самый.

Серж начинает неприлично ржать, одновременно набирая номер. Он что-то долго объясняет по-английски, а потом идет в свою машину, на ходу крича:

— Приедут скоро с эвакуатором. Сидите там и не дергайтесь, сейчас трос достану. Кстати, страховая очень интересовалась судьбой козла. У них тут пол косаря штраф за него.

— Что? — ахаю я. — А он жив?

— Живой, — смеется Серж.

— Пока, — мрачно добавляет Игорь.

Картина, как Крестовский бегает за козлом в жажде мести немного сбавляет напряжение. Не везет нам с машинами в последнее время, прямо как проклятье какое-то.