– Доброе утро, – здороваюсь, останавливаясь перед ней, и сжимая крепче букет цветов.

– Доброе. Я могу поговорить с тобой?

– Конечно.

Мы отходим в сторону, чтобы не мешать людям входить и выходить.

– Омар, Ниса сейчас очень уязвима, – начинает Мишель, а мне уже не нравится начало этого разговора. – Доктор сказал, что она нуждается в отдыхе и покое.

– Я знаю. Дома уже все готово к ее возвращению.

И когда я говорю «все», я имею в виду буквально все. У нас теперь одна спальня, в которой все максимально устроено под нее: у панорамного окна стоит кресло, на котором моя жена сможет просиживать часами, как любит. У нее есть свой кабинет, в который я заказал разные книги на арабском и английском. На кровати балдахин. Как выяснилось, и это ей нравится. Я также приказал облагородить балкон в нашей спальне. Прямо сейчас им занимается дизайнер, и через пару часов там должны стоять цветы, большой, комфортный диван, должна появиться увитая плющом беседка и столик с креслами, на которых мы сможем ужинать, провожая закат. Все ради ее комфорта и удовольствия.

– Омар, ей сейчас лучше побыть с близкими…

– Мишель, – прерываю ее. – Теперь я – ее семья. Я ее близкий. Я и наш ребенок. Понимаю, к чему вы клоните, но этого не будет. Вы можете побыть у нас, пока Ниса совсем оправится, но я не дам увезти ее от меня.

– Я понимаю, что ты хочешь, чтобы она была рядом, но сейчас самое важное – это ее состояние и выздоровление.

– Мишель, я дам ей все необходимое для этого.

– Ей сейчас нужна не только материальная забота, но и…

– Я. Дам. Все. Не обсуждается, Ниса едет со мной домой.

Обхожу ее и иду к жене.

Прошлой ночью я был уверен в том, что было бы лучше отправить ведьму домой к ее родителям, пока не придет в себя. А потом понял, что это верный путь к тому, чтобы потерять ее. Я и так уже совершил немало ошибок, за которые, суя по всему, пришло время расплачиваться.

Вхожу в палату и прикрываю за собой дверь.

– Мама, я сейчас, – слышу голос Нисы из ванной. Присаживаюсь на стул и жду ее появления. – Омар не приехал, – говорит она, входя в палату и одновременно с этим натягивая футболку. – Даже такой мелочью не озабо…

Она замолкает на полуслове, встретившись со мной взглядом.

– Привет, Ниса, – я встаю и, подойдя к ней, вручаю цветы, она в растерянности смотрит на меня и забирает букет. Делает это скорее автоматически, чем осознанно.

– А мама?.. – она переводит взгляд на дверь, потом снова смотрит на меня.

– Мы поговорили. Думаю, она сейчас тоже придет. Я предложил ей погостить у нас столько времени, сколько тебе понадобится ее поддержка.

– У нас? – она с иронией поднимает бровь. Похоже, первый шок прошел, и сейчас начнется то, что Ниса умеет лучше всего – истерика.

– У нас, – произношу твердо. – Мы едем домой.

– К тебе?

– К нам, Ниса, – повтряю терпеливо. Она усмехается, но глазах стоят слезы. Опускаю ладони на ее локти. Ниса дергается, но я не даю ей выскользнуть. – Давай дома все обсудим. У меня есть новости, которые тебе наверняка понравятся.

– Какие? Яра теперь будет жить с нами и каждый день радовать меня баклавой собственного приготовления?

– Ниса, давай сейчас не будем ругаться. Поехали.

Подхватываю сумку с ее вещами и, взяв жену под локоть, веду на выход.

– Омар, позволь мне уехать к родителям, – спокойнее просит она, но голос дрожит.

Бросаю сумку на пол и, развернув Нису к себе, беру ее лицо в ладони. Когда вижу полные слез глаза, внутри снова что-то обрывается. Тогда я рывком прижимаю ее к себе и целую в макушку.

– Дай мне шанс, – прошу шепотом. – Неделя. Если за это время твое желание уехать не пройдет, я организую для вас с мамой перелет.

– Я не хочу, чтобы она ехала в дом в пустыне, – говорит Ниса, овевая мою шею теплым дыханием.

– Почему?

– Не хочу, чтобы она даже входила в мою клетку и видела, как несчастна может быть ее дочь.

Я тяжело сглатываю. Это ужасное ощущение – держать в руках женщину, которая вонзает в грудь копья. Медленно, прокручивая, словно желая сделать побольнее. Хотя на самом деле я понимаю, что ее слова – последствия моих собственных действий.

– Хорошо, – удается мне выдавить из себя. – Мы поедем туда вдвоем.

– Я надеюсь, это свое обещание ты выполнишь и отпустишь меня через неделю.

– Если ты захочешь уезжать.

Ниса никак не комментирует мои последние слова, и мы молча выходим из палаты. В коридоре сталкиваемся с Мишель. Она отводит дочь в сторону, они о чем-то шепчутся, и мама Нисы бросает на меня хмурые взгляды. Потом они наконец обнимаются, я киваю Мишель, и мы с Нисой покидаем клинику. К счастью, сегодня старший Фоули встречается с моим отцом, так что разговора с ним мне пока удается избежать. Мне не страшно, просто я хочу сегодня всю энергию отдать своей жене, а не посторонним людям и доказываниям, что я могу сделать ее счастливой.

– Тебе чего-нибудь хочется? – спрашиваю, когда мы отъезжаем от клиники.

– Убить тебя считается?

– Это пока недоступная роскошь, – хмыкаю я.

– Я думала, Омару Аль Мансури доступно все.

– Кроме сердца его жены, – произношу едва слышно.

– Что?

– Ничего, это я так… Чего же все-таки тебе хочется?

– Ванную и рисовать.

– Может, съесть чего-нибудь?

Ниса отвечает не сразу, а потом выдает:

– Хочу стейк. Жирный, средней прожарки.

– Закажем домой.

– А почему нельзя поесть в городе?

– Я думал, ты хотела поскорее оказаться в ванне.

– Я хочу стейк, Омар, – тверже произносит она.

Уголок моих губ приподнимается. Кажется, кто-то собирается насладиться своим положением.

– Тогда надевай шелу, – отвечаю я, перестраиваясь в левый ряд.

Когда я завожу жену в ресторан, она не крутит головой по сторонам, не высовывается, а ведет себя как настоящая мусульманская жена: следует немного позади, молча без комментариев. Это приятно удивляет меня.

Мы располагаемся в отдельной кабинке, отгороженной от общего зала резной ширмой. Это даст нам некоторую интимность и позволит Нисе снять шелу, чтобы комфортно пообедать. Наш заказ приносят довольно быстро, и мы сразу приступаем к обеду.

– Я развожусь с Ярой, – произношу, когда Ниса немного расслабляется.

Она вскидывает на меня взгляд, и вилка с ножом застывают над ее тарелкой. Она никак не комментирует мои слова, но смотрит задумчиво. В ее глазах я не вижу радости, которую ожидал. Откровенно говоря, я наивно надеялся