– Но ведь теток же проверяют, Миша мне сегодня все уши прожужжал. Они специально разрабатывали систему, чтобы ничего не подцепить, и теток обеспечивают противозачаточными таблетками, спирали за счет фирмы ставят.

– Ну тогда, может, в этой комнате зрители трахаются, – небрежно бросила Верка. – Не все ли равно?

Пожав плечами, я устроилась в кресле напротив одного из окон. Под ним имелся пульт с несколькими колесиками, кнопочками и гнездом для наушников. После того как я покрутила соответствующее колесико, в нашу с Веркой комнатушку из зала стал поступать звук. Раньше тут была полная тишина.

Основное помещение было в несколько раз больше нашей узкой комнатки и, по всей вероятности, занимало основную часть здания. Освещалось оно лампами нескольких цветов: желтой, красной, белой и зеленой. Эти лампы, вернее, прожекторы, были установлены в разных углах. Как мне показалось, кто-то, сидящий за пультом, время от времени менял их угол. Лампы настраивались таким образом, что мигали с равными интервалами, а по мере продолжения службы скорость мигания начала увеличиваться и в конце уже напоминала буйство света и красок на какой-нибудь молодежной дискотеке.

Вначале играла тихая музыка, по-моему, что-то из классики. Я, честно признаться, в ней не сильна, так что определить, откуда отрывок, не сумела. Постепенно ритм стал убыстряться, и к концу дошел до сумасшедших ударов, которые человек в состоянии воспринимать только под кайфом.

На небольшой сцене, расположенной справа от меня, в том месте, где в обычной церкви находится алтарь, стоял Миша и нес какую-то чушь. Вообще-то он говорил о любви к женщине и о том, как сам любит всех женщин, но его речь была обрамлена таким количеством идиотских примеров (из личного Мишиного опыта), что воспринималась как выступление главного психа перед коллегами на общем собрании в «дурке». Вообще меня не оставляло ощущение, что я присутствую на дне открытых дверей в сумасшедшем доме. Но Мишеньке, по-моему, страшно нравилось выступать со сцены, причем перед женской аудиторией. Музыка ему нисколько не мешала. Больше-то его, по всей вероятности, ни на какую сцену не выпускают, хотя с таким красноречием Михаил Иванович вполне мог бы податься в политики, например, в помощники к одному известному руководителю партии, так как манера подачи материала и суть у них иногда оказывались очень похожими, в основном в той части, где каждой бабе – по мужику. В дальнейшем, узнав о творениях за авторством этого самого политика (поправки в Семейный кодекс и законопроект «О чрезвычайных мерах по изменению демографической ситуации в РФ»), я вспомнила Мишино выступление. Не он ли подсказал основные идеи? Или и мысли у ряда лиц иногда сходятся?

Мишенька был также обеспокоен гораздо большим количеством женщин детородного возраста, чем здоровых мужчин, которым можно доверить такую важную функцию, как оплодотворение, и способным по-настоящему удовлетворить женщину. (Приводились примеры из личного вклада в это дело.) Многоженство было Мишиным коньком и голубой мечтой всей его жизни, правда, «проповедник» и его коллеги по большей части выступали не за увеличение поголовья населения, а за всеобщее сексуальное удовлетворение. Увеличение населения рассматривалось как побочный эффект. Главное: каждой бабе – по мужику, но поскольку с мужиком напряженка, то приходится смириться, что бабе придется делить его с другими бабами, зато мужик будет здоровый, крепкий, сексуально активный, а если она захочет – то и способный к оплодотворению. Миша был двумя руками за здоровый секс со здоровым партнером, в котором ты уверен.

Кроме Мишеньки, в зале находились еще двое мужчин: Дима, не так давно покинувший ИВС на пару с приятелем, и Коля из Москвы, которого я узнала по виденной раньше фотографии. Все мужики были одеты в шелковые халаты, расписанные какими-то диковинными птицами и драконами. По виду они смотрелись как китайские, хотя, скорее всего, были закуплены в мировом центре секс-услуг Таиланде, куда наш народ мотается толпами, а то и шиты на заказ. Из-под халатов у всех торчали волосатые ноги. Мише он еще был и длинноват, так что торчали одни тапки.

Дима с Колей выглядели более презентабельно. Про Диму вообще могу сказать, что у него с физиономией полный порядок. Лицо нормальное, даже симпатичное, не придурковатое, не одутловатое. Его, как Мишеньку, ни в коем случае нельзя было назвать солнечным идиотом. Мужик отличался широкими плечами, плотным телосложением и животом от партии любителей пива. Правда, живот гармонично вписывался в общий внешний вид. Наверное, увидев Диму в любой другой обстановке, я приняла бы его за предпринимателя средней руки, пришедшего в бизнес в постперестроечные времена из научной среды. Так на самом деле и было.

Коля смотрелся… никак. Ну то есть совсем никак. Ему бы в частных детективах работать, почему-то подумала я. На лице – ни одной примечательной черты. Серые небольшие глаза, средний нос, не узкие и не пухлые губы, вялый подбородок, волосы не густые и не жидкие, немного седых. Роста он тоже был среднего, худым его не назвать, полным тоже, скорее плотный, но опять же слегка плотноватый… Я не заметила у него никаких шрамов, родинок, родимых пятен, ну вообще ничего. Отведя взгляд в сторону, я уже не могла снова воспроизвести его образ у себя в сознании. Его просто не было.

Женщин в зале набралось около тридцати, их возраст я определила бы в диапазоне от тридцати пяти до пятидесяти, хотя могла и ошибиться. Эти дамы не особо следили за своей внешностью, одеты были довольно бедно.

Под аккомпанемент Мишиного сольного выступления и классической музыки Дима с Колей прохаживались по залу, легко касаясь женщин руками. Они их не щипали, не шлепали, не лапали – они их гладили и ласкали, причем находили время для каждой, не забывая ни одну. Дамы тем временем начинали медленно двигаться в такт музыке. По мере убыстрения ритма (а диспетчер явно следил за залом с какого-то невидимого пульта) женщины тоже начинали танцевать быстрее. Диме же с Колей или большие слоны в свое время наступили на уши, или они просто не обращали на музыку никакого внимания. Мужчины подхватывали то одну, то другую даму, потихонечку раздевая. Некоторые начинали раздеваться сами. Я опять отметила про себя бедность их гардероба. Такое нижнее белье я не надела бы на себя, даже если бы мне за это приплатили.

Потом одна женщина оказалась на полу в центре и оба мужика стали ласкать ее грудь, бедра, живот, причем Дима двигался сверху, а Коля – снизу. Неожиданно женщина резко выгнулась и забилась в конвульсиях, закричала… Тут ритм стал чаще, а музыка громче (я даже убавила звук, поступавший к нам в комнату), слов Миши больше было не слышно, вскоре он свернул выступление и прыгнул в зал.

Началась оргия. Мне казалось, что и музыка, и свет, и все собравшиеся в помещении сошли с ума. У женщин пылали лица, они скидывали с себя остатки одежды, не думая о том, что рвут ее, рты раскрывались, издавая стоны и крики, глаза горели огнем безумия, некоторые носились кругами, словно стая взбесившихся животных. Этакий ведьминский шабаш, на котором оказалось три секс-гиганта.

Коля, Дима и Миша были сильны. Не ожидала. Время от времени они, правда, использовали и искусственные штучки, извлеченные из карманов халатов, но женщинам, по-моему, было уже все равно, главное – чтобы что-то было.