Она стояла в поле, в двух сотнях ярдов от меня, и все же от ее близости леденело сердце. Ее рваные лохмотья развевались на несуществующем ветру, как будто она была центром сверхъестественного урагана. Толпа, поначалу тревожно шумевшая и гомонившая, затихла, как и я сам. Всех нас ужаснуло дыхание надвигающегося рока. Единственным звуком был шорох одежды – каждый пытался протиснуться вперед, чтобы получше разглядеть происходящее. Некоторым, впрочем, увиденного хватило. Они отделялись от толпы, возможно, для того, чтобы рассказать остальным, что Бугимен реален, и что это не «он», а «она». Часовой на воротах поднял ружье, чтобы пристрелить монстра, но отчего-то застыл в нерешительности. Похоже было на то, что он не прочь сбежать с остальными, и я не мог его за это винить.

Когда зомби подняла руку и указала на нас, у меня перехватило дыхание. Я ощутил такой холод, словно в грудь мне вонзили заиндевевший ледоруб. От этой фантомной раны по телу растекалась ледяная кровь. Меня не покидало ощущение, что она указывает на меня, но разве для зомби все люди не выглядят одинаково? В смысле, я же не отличу одну корову от другой. По мне, они все хороши на вкус. Не хочу сказать, что все мы скоты, но ведь для зомби так и есть, верно? Я обнаружил, что медленно, почти неосознанно смещаюсь назад и вправо. Конечно, мы встречались с этой тварью в прошлом, но это не значит, что мне хотелось будущих встреч. По крайней мере с ней… с этим… чем бы оно ни было. Даже с такого расстояния ее рука, с прямым, словно стрела, указательным пальцем отслеживала мое замаскированное отступление. И, мать вашу растак, к моему большому сожалению, это не прошло незамеченным. Проклятый часовой, который должен был сразу пристрелить ходячий кошмар, проследил за тем, куда нацелен палец зомби.

– Тальбот? – сказал он, разворачиваясь и глядя на меня. – Кажется, она указывает на тебя.

На секунду я застыл на месте, надеясь, что она опустит указующий перст. Но не тут-то было. Часовой схватил меня за руку и снова вытащил вперед. Я трясся и потел одновременно. Крайне неприятное ощущение.

– Это ведь зомби, так? – спросил караульный.

Голос все еще не вернулся ко мне – он затерялся где-то между шоком и благоговейным ужасом.

– Но как это возможно? Ради всего святого, она же показывает, а зомби не умеют показывать. Верно? Но я отсюда чувствую ее вонь. И то, как она движется – люди так не ходят.

Не знаю, к кому он обращался. Я даже не понимал, существует ли он. Все мое внимание было сосредоточено на ней… на этом. Сосредоточено настолько, что я и по сей день не понял, было ли это игрой света или какой-то ворожбой. О том, что произошло дальше, я могу сказать лишь, что мое сознание внезапно дернули так сильно, что я оказался в нескольких футах от зомби. Указующий жест превратился в призывный, «иди сюда» – и я мог сказать, что для нее это было сложным маневром, поскольку тело зомби-девы было сковано трупным окоченением. Усилие, необходимое для того, чтобы согнуть и разогнуть палец, заставило ее морщиться от напряжения. Ее губы шевельнулись, сложившись в слово: «Приди». Я был рад и тому, что там присутствовало лишь мое сознание, а не тело. Я видел ее дыхание, и оно не имело ни малейшего отношения к холоду. Все инстинкты приказывали мне бежать, но странное притяжение, заставляющее идти к ней, было еще сильнее.

– Открой ворота, – сказал я часовому.

Я не узнал собственный голос, таким тихим и далеким он мне показался. Караульный даже взглянул на меня, проверяя, вправду ли это я заговорил. Или, может, он слышал отчетливо, но решил, что у меня поехала крыша?

– Открой ворота, – чуть настойчивее произнес я, но это все равно прозвучало едва ли громче шепота.

Теперь, по крайней мере, я знал, что часовой услышал меня, потому что он ответил:

– Ни за какие коврижки, чувак.

«Чудесно, – подумал я. – Похоже, мне все же не придется выходить наружу, чтобы встретиться с собственным кошмаром наяву».

Мне даже захотелось расцеловать часового, хотя он явно был не в моем вкусе.

– Папа, куда ты идешь? – с тревогой спросил Тревис.

Но я был способен отвечать ему так же, как и контролировать собственные движения. Зачем я вскарабкался на изгородь? Что со мной не так? Неужели два десятка лет общения с травкой не прошли бесследно? Следовало внимательней прислушиваться к тому, что говорилось в фильмах о съехавших с катушек торчках. В тот момент они показались мне актуальными как никогда. И почему этот придурок-часовой не пытается стащить меня с изгороди? Чудак на букву «Эм»!

К счастью – или, наоборот, к несчастью – колючей ленты не хватило на то, чтобы обнести ею ворота. Мы компенсировали это большим количеством вооруженных людей, но этот факт вряд ли мог остановить меня. На секунду я задержался на изгороди – относительно безопасный приют нормальности с одной стороны, безумное, чудовищное и бессмертное воплощение всего порочного и мерзкого – с другой.

– Я сейчас позову маму! – выкрикнул Тревис в надежде, что эта старая угроза вырвет меня из когтей одержимости.

Как бы не так.

Если бы не холодные и острые навершия решетки, грозившие пронзить мои любимые неназываемые органы, я мог бы задержаться там и подольше. Однако я слез вниз. Когда я зашагал по полю, часовой швырнул сквозь решетку небольшой «Смит-Вессон» тридцать восьмого калибра.

– Возьми это, – умоляюще прокричал он.

– Не думаю, что от этого будет какой-то прок, – сказал я и уставился прямо ему в глаза, все еще надеясь, что он найдет какой-нибудь способ остановить меня.

Чертовы предательские ноги – еще никогда ни одна из частей тела настолько не подводила меня… не считая того случая в колледже (но это совсем другая история). Я медленно, тяжело пошагал к зомби-деве. Она наконец-то опустила руку. От улыбки, появившейся на ее лице, каждый волосок на моем теле встал дыбом. Я выглядел так, словно в меня ударила молния. Нельзя сказать, что страх прокрался в мою душу, нет, он властвовал там безраздельно. Она не принадлежала этому миру, по крайней мере, его надземной части.

Как это было возможно, что мои конечности двигались не по моей воле? Что могло ЗАСТАВИТЬ меня добровольно подойти к ней? Разум работал на холостых оборотах, в то время как ноги упрямо шагали вперед. Со стороны я, вероятно, и двигался как зомби.

«Зомбаки в ночи мне строят глазки»… «Зомбаки в ночи» на мотив «Странников в ночи» Синатры. Не то чтобы я не уважал Фрэнки, но именно это крутилось у меня в голове.

Болезнь не была милосердна к нашей гостье. Подойдя ближе, я ясно увидел оккупировавших ее тело разнообразных паразитов. Караван личинок следовал из дыры в ее левой щеке к макушке наполовину оскальпированного черепа. Мороз почти не скрывал омерзительного запаха ее плоти. Темные глаза стали почти неразличимы, ввалившись в черные дыры глазниц. В том, что я видел, не было ни крупицы милосердия. Глубины этих глаз вели лишь в одно место, и там было намного холодней, чем в здешних краях.

Это было безумием. Зачем я шел к ней? Под гипнозом? Из любопытства? Или, может, меня подспудно одолевало желание умереть? Я использовал все силы своего существа, чтобы остановить предательские шаги. Это было ужасно трудно. Улыбка зомби померкла. Этого напугало меня даже больше, чем все остальное и у меня намертво сжалось очко. Эй, слушайте, описывая все это, я испытываю не больше гордости, чем вы – удовольствия при чтении. То, что прежде казалось лишь холодным змеиным взглядом хищника, заприметившего добычу, теперь наполнилось злобой. Словно в душу мне разом заглянули все призраки преисподней. Хорошо еще, что мою задницу надежно замкнуло, а не то я вполне бы мог посоперничать ароматом с зомби. Повторяю, я этим не горжусь.