Она смотрела мне в глаза и молчала. Мне показалось, что пытается, как и многие до нее, пробиться сквозь мои барьеры и прочесть все, что во мне, но, судя по тому, как на ее лице разочарование становится все заметнее, уже понятно, что увидела самое странное: никаких барьеров нет.

Но и меня там нет.

Я вздохнул, поднялся.

– Ладно, отдохни. Тебя ни к чему не принуждают, ничего не требуют. Когда пристанем к берегу, а это скоро, ты вольна покинуть корабль. Но, конечно, сперва подумай… Боюсь, что твоих там на суше уже не осталось.

Она промолчала, а я толкнул дверь и вышел на палубу. Ветра почти нет, но корабль все же двигается медленно и неторопливо, как небесное светило. Хотя мы уже давно в океане, а берег отдалился настолько, что и не видно за горизонтом, но только теперь зловещая стена Зуба Сатаны понизилась достаточно, чтобы матрос с вершины мачты мог увидеть, что там по ту сторону.

Умом, конечно, понятно, что там та же земля, такие же птицы и звери, такие же деревья и люди, однако сердце стучит взволнованно в ожидании чего-то необыкновенного.

На мостике появился Ордоньес, от него пахнуло винным перегаром, но бодр и весел, рыкнул, как проснувшийся лев:

– Приготовиться к повороту!.. Рулевой, не спать, слишком близко к стене!

Я сказал весело:

– Не хочется идти в тени?

– Здесь тоже могут быть рифы, – объяснил он серьезно. – Кто знает, какая здесь глубина. А скорость все-таки набираем.

Наверху хлопнул парус, опал и снова надулся, как рассерженный индюк. Корабль дернулся, его чуть наклонило вперед, матросы поспешно ринулись наверх, что-то подвязывать, что-то отпускать, нас понесло чуть быстрее.

Я сказал с легким раздражением:

– Всегда так! Когда надо – ветра нет, когда не надо, тут тебе и дождь, и ветер, и гроза…

Стена понижается с каждой минутой, я даже привстал на цыпочки, когда почти ровный край, сильно оплавленный неведомым жаром, сравнялся с бортом корабля.

Волна приподняла корабль, я на мгновение охватил взглядом то, что, как я полагал, по ту сторону отрога Великого Хребта, именуемого Зубом Сатаны… и дыхание замерло. Палуба пошла вниз, снова идем вдоль стены, что и не стена, оказывается, вовсе…

Чудовищный катаклизм когда-то ломал земную кору, одни части раздвигались, в щели заливалась вода из океана, и получались морские проливы, а то и моря, другие сталкивались друг с другом, как плывущие льдины, и смерзались в единое целое, а в месте удара образовывались исполинские вздутые шрамы, как вот Великий Хребет…

…а здесь разломившиеся плиты остались плотно прижатыми одна к другой, только одну приподняло не меньше, чем на милю. Крохотнейшая величина в масштабах не только планеты, но даже земной коры, но разница в уровне сразу оборвала связь между уцелевшими людьми. С этой стороны никто не поднимется на отвесную стену такой высоты, а с той не спустится: веревка порвется от собственной тяжести.

Взгляду открылся великолепнейший пляж, совершенно пустой, что и понятно, пиратам все равно, как называется королевство, грабят просто береговые деревни и города, вдали роскошный лес, песок блестит чистый, белый, много кварца, торчат полузасыпанные раковины диковинных моллюсков.

Ордоньес смотрел на берег очень внимательно, тяжелый и неподвижный, как статуя командора.

– Прежний курс! – велел он наконец.

Я торопливо взбежал к нему наверх.

– Куда, в открытое море?

Он кивнул.

– Именно.

– Зачем?

Он объяснил терпеливо:

– Здесь еще с полмили будет мелководье. А то и всякие там подводные камни, рифы… Там, видимо, бросим якорь. А на берег, понятно, вас доставим на шлюпке. А вообще, если честно, что-то не нравятся мне эти места.

– Где ваш задор, капитан? – спросил я бодро.

– У меня команда, – проворчал он. – Я их раны на себе чувствую.

– На берегу никого не видно, – сказал я.

– Места пустынные, – согласился он. – Нехорошо.

– Поищем бухту, – предложил я. – И чтоб лес поближе. Народу здесь даже спрятаться негде. Если пираты нагрянут, всех повяжут.

– Когда лес близко, – проворчал он, – отстроить деревушку можно за сутки. А набеги, думаю, не чаще, чем раз-два за год… И то, если пираты близко.

Пляж отдалился, как мне показалось, уж чересчур, когда наконец Ордоньес велел повернуть корабль и двигаться параллельно берегу, но и тогда матрос с кончика бушприта покрикивал насчет глубины, а два других на всякий случай промеряли еще и грузом на веревке.

Торкилстон то ли в нетерпеливом ожидании позабыл про морскую болезнь, то ли отпустила при смене курса, но дважды с большим трудом поднимался на мачту по веревочной лестнице, матросы посмеивались, но помогали, льстит, что военный комендант города и начальник городской охраны не чванится.

Наконец из вороньего гнезда донесся крик:

– Деревня на берегу!

Ордоньес сказал быстро:

– Хорошо… Подойдем ближе, но не слишком, а там спустим лодки на воду!

Я сказал быстро:

– Пойду предупрежу нашу морскую ведьму. Кстати, ее зовут Иллириана.

– Красивое имя, – согласился он. – В нем чувствуется море.

Я торопливо сбежал на палубу, а оттуда ринулся в свою каюту. Иллириана вздрогнула, когда дверь распахнулась и я вырос на пороге.

– Что… случилось?

– За борт, – сказал я, – пока выбрасывать не будут, успокойся. На берегу замечена деревня. Меня переправят туда на лодке.

Она вскинула на меня взгляд лучистых глаз.

– Зачем?

– Я исследователь, – объяснил я. – Понимаешь, мир изменился, его нужно исследовать заново. Сделать карты. Начинать многое заново. Я не знаю, понимаешь ли ты меня…

Она сказала ровным голосом:

– Мне тоже нужно на берег.

– Это понятно, – согласился я. – На корабле оставаться рискованно. Стоит Ордоньесу отвернуться, тебя отправят снова за борт.

Она слабо улыбнулась.

– Да-да, именно поэтому.

– Хорошо, – сказал я. – Мы доставим тебя до ближайшего города…

– Спасибо, – сказала она, – но, мне кажется, я смогу найти помощь даже раньше.

Я спросил настороженно:

– Каким образом?

– Ненавижу воду, – напомнила она.

– Не понял, – ответил я чистосердечно, – ну да ладно. Сказал бы, чтобы собирала вещи, но они все на тебе… В общем, подумай еще раз, если захочешь подождать меня на корабле…

Она прервала:

– Ты хотел посмотреть лодку, на которой поплывешь.