Еще совсем недавно комната была хорошо обставлена. Это было видно по стенам, где следы от картин, гобеленов и мебели чередовались с более светлыми пятнами, окаймленными черноватыми подтеками. К запаху плесени примешивался подбадривающий, но столь же тяжелый дух капустного супа. Общее впечатление было настолько мрачным, что Гийом, вспомнив сверкание бриллиантов на руках графа Рауля, подумал было, что ошибся адресом. Но старуха уже вернулась.

— Следуйте за мной! — прошепелявила она, придерживая одну из створок двери, на которой еще сохранились остатки растительного орнамента.

За ней были расположены две почти такие же пустые гостиные, где под ногами Тремэна заскрипел старый паркет. Пройдя через них, Гийом очутился в помещении, показавшемся ему оазисом посреди пустыни. Это была небольшая библиотека с окном, украшенным импостом, где каким-то чудом уцелели вполне приличные зеленые занавески из шелковой камчатной ткани. Там, между мраморным камином, в котором полыхал огонь, и столиком для рукоделий, сидела Агнес де Нервиль в черном платье с глухим воротником, которое не оживляло ни малейшее кружево. Она устроилась в одном из четырех обитых потертым зеленым шелком кресел с изящными выгнутыми ножками.

Черными были и ее муслиновый чепец, — от него лоб девушки под приподнятыми волосами казался еще больше, — и митенки, откуда виднелись длинные бледные пальцы с единственным украшением — гравированным сардониксом. Ее прозрачные руки спокойно лежали на вязании: вероятно, она отложила его, узнав о приезде гостя.

Взволнованный природным величием девушки, которую он застиг врасплох посреди столь трагической бедности, Гийом поклонился ей, словно королеве, но ее непостижимые серые глаза даже не оживились.

— Зачем вы приехали, сударь? — сказала мадемуазель де Нервиль. — Или вы желаете убедиться в том, что Роза не преувеличивает, описывая нашу бедность? Если так, теперь вы все видели.

— Никому бы и в голову не пришло сомневаться в словах мадемуазель де Монтандр. А приехал я затем, чтобы получить ответ на один вопрос. Ничего более, и заранее прошу меня простить.

— Какой вопрос?

Гийом перевел взгляд на старуху. Скрестив руки на животе, та застыла возле хозяйки в позе часового. Агнес посмотрела на нее.

— Оставь-ка нас ненадолго, Пульхерия! Уверяю тебя, что мне нечего опасаться этого господина…

— В самом деле?

— Конечно!.. Со мной ничего не случится, раз ты дома и Габриэль охраняет снаружи…

Старуха нехотя повиновалась и зашлепала ногами в стоптанных туфлях, бормоча что-то себе под нос. Агнес проводила ее глазами, и лишь когда дверь за ней закрылась, вновь повернулась к гостю.

— Итак, сударь? Ваш вопрос?

— Он простой: отец умер, и вы принадлежите самой себе. Тогда к чему выходить замуж за этого старика? Ведь вы выходите за него, не так ли?

Ее соблазнительный рот едва улыбнулся.

— Кому под силу заставить Розу молчать? Но она сказала правду.

— Тогда повторю: почему?

— Я могла бы ответить, что вас это не касается, и это было бы справедливо. Но вы хотели мне помочь, а посему я обязана отвечать. И ответ очень прост: я дала слово, помолвку благословил священник, так что говорить больше не о чем.

— Полноте! Ни для кого не секрет, что вас вынуждали к браку, и вы от него в ужасе. Если бы господин д'Уазкур был действительно настоящим дворянином, за которого он себя выдает, то снял бы с вас прежнее обязательство.

— А может быть, он это сделал? Или я сама хочу, чтобы этим все завершилось?.. Так что объясните мне теперь цель вашего визита, — заключила она равнодушным тоном, вновь берясь за длинные самшитовые спицы, и они сами собой задвигались в ее руках. Но Гийом желал поймать ее взгляд, блуждавший на полпути между вязаньем и его лицом.

Поскольку Агнес так и не предложила ему сесть, он опустился рядом с ней на корточки, прикоснулся руками к ее пальцам и бережно, но решительно забрал вязанье, положив его на стол. Она, разумеется, запротестовала, но без особой настойчивости.

— Вы распустите петли…

— Ни в крем случае! Моя мать часто вязала, и я научился беречь ее труд. Как-то, ради забавы она даже пыталась меня научить.

Серые глаза Агнес немного смягчились, когда она перевела взгляд с широких плеч и вызывающей огненной головы на тонкие мускулистые руки. Нелегко было представить Тремэна со спицами в руках! Ощутив его близость, вдохнув запах коня, кожи и свежего воздуха, который он принес с собой, Агнес почувствовала, что слабеет. Она страстно любила этого человека, и неожиданный приезд Гийома, его почти умоляющая поза возродили в ней надежду. Но Агнес прекрасно знала, что не нужна ему, и тогда на помощь ей пришла гордость и вновь взяла ее под защиту.

— Встаньте, господин Тремэн! Такая поза вам не к лицу, — сказала она решительно. — Сядьте лучше в кресло и скажите, наконец, чего вы хотите!

Он тотчас повиновался, потому что так ему было легче сдержать внезапно охватившее его желание обнять ее. Он придвинул одно из кресел как можно ближе к Агнес.

— Я приехал, чтобы умолять вас: откажитесь от брака, он вас погубит!

— Какое преувеличение! Я буду не первой девушкой, вышедшей замуж за человека намного старше себя!

— Вам восемнадцать лет, а ему восемьдесят. Такая разница вам не кажется чрезмерной?

— Маршалу Ришелье было восемьдесят четыре, когда он женился на тридцатилетней мадам де Рот, и, говорят, она была счастлива…

— Ваш пример неудачен. Там речь шла о вдове… и о великом соблазнителе, на которого не очень-то похож ваш жених. Либо он это тщательно скрывает… Пожалуйста, давайте поговорим серьезно! Я знаю, почему вы за него выходите, и вовсе не потому, что Уазкур вас внезапно покорил: он одолжил изрядную сумму денег вашему отцу, и у вас нет другого способа с ним расплатиться. Или я ошибаюсь? Она устало повела плечами и наклонилась, чтобы подобрать щипцами горящее полено, скатившееся на мрамор очага.

— Если даже и так?

— Именно этого ваши друзья никогда не допустят. Я приехал сказать вам: положитесь на меня! Позвольте мне расплатиться со стариком и будьте вновь свободны!

— Нет!

Тремэна поразил ее ответ, прозвучавший сухо и бесповоротно.

— Почему? Вы же согласились с планом мадемуазель де Монтандр, чтобы отдалить от себя господина д'Уазкура? Одному Богу известно, как трудно это было! Так почему же отказываетесь от того, что так просто?

— Потому что в таком случае я лишь поменяю кредитора. Смерть отца многое изменило, господин Тремэн. Пока он был жив, долги касались его одного. Теперь лишь я за них в ответе. Господин д'Уазкур… согласен принять меня взамен всего, что мы ему должны.

— Вас, ваши земли — ведь они у вас остались — и ваш дом?

— Он заложен по самую крышу.