В столовой стол тоже был заставлен грязными тарелками и переполненными пепельницами. По полу была раскидана мужская и женская одежда.

Перрон остановился, вглядываясь в смятые розовые стринги возле ножки кресла.

– На второй этаж не подняться, – прошептал он. – Лестница очень скрипит, как ни осторожничай. Они по-любому нас услышат и перестреляют, как кроликов. Я думаю, они заняли комнату справа, то есть спальню матери, – она самая большая и удобная.

– И как мы поступим? – спросил Мартен.

– Спокойно подождем здесь, пока они не проснутся, – тихо ответил Перрон. – Нужно будет действовать аккуратно. Мама, наверное, связана там, наверху, во второй комнате.

Они устроились в двух креслах в гостиной. Ждать так ждать.

Среда, полдень

Даже если Франсис не интересовался уголовной хроникой – хотя теперь с ним ни в чем нельзя быть уверенной, – он не мог не знать, что детектив Дюперье убит. Подозревал ли он ее? Он ли заказал слежку за ней? И почему? Из ревности? Из простого любопытства? И прекратил ли он шпионить за ней после смерти детектива или же нанял другого, которого она не сумела вычислить?

После смерти Дюперье у нее больше не возникало ощущения, что за ней следят, но ведь интуиции уже случалось ее подводить, почему бы не в этот раз?!

Возможно, пришло время все бросить, прямо сейчас, не пытаясь ни понять, ни отомстить. Сама идея бегства на таких условиях казалась ей невыносимой, однако что если другого выбора нет?!

Может, прямо в эту минуту какой-нибудь судья выписывает повестку, вызывает ее к следователю.

Нет. Если бы Франсис действительно подозревал, что она… то, что она есть на самом деле, он бы не смог спокойно спать рядом с ней. А ведь она ни разу не почувствовала в его поведении никаких признаков страха или хотя бы обеспокоенности. Способен ли он так умело скрывать свои чувства? Нет, ни одному мужчине это никогда не удастся.

Бесполезно предаваться отвлеченным предположениям. У нее слишком мало исходных данных. Можно заставить Франсиса во всем сознаться, но после этого… После этого ей пришлось бы бежать гораздо быстрее, чем когда бы то ни было.

И как быть с Царем-Вороном? Она не могла уехать, не узнав, не повидав его… В противном случае рано или поздно придется вернуться.

В последние два года она расслабилась, положившись на обманчивое чувство безопасности. Поверила в счастье, в спокойствие. Приняла свои желания за реальность.

И настоящая жизнь не замедлила отомстить. А вдруг она выдумывает воображаемые угрозы? Нет, кто-то действительно заказал частному детективу слежку за ней, и этот человек – ее муж. Мало того, он еще с кем-то спит. Тот Франсис, которого она знала, оказался фикцией, обманом. Она повторила себе, что ни в чем не может быть уверена. Она его не знает.

Она услышала, как открывается входная дверь. Домработница не могла прийти в такое время. Она почувствовала, как сердце застучало, а кожа внизу живота натянулась.

Это он. А ведь он никогда не приходит среди дня.

Он поцеловал ее как всегда, нежно погладил спину и ягодицы, и она почувствовала, что эта ласка лишена какого бы то ни было притворства. Он казался озабоченным. Сначала налил себе виски, потом сел рядом с ней. Он никогда не пил так рано – по крайней мере, когда они были вместе.

Она провела рукой по его волосам.

– Странно ты выглядишь, – заметила она. – Проблемы на работе?

– Я только что узнал, что партия – это клубок змей, – поделился он.

Ну и ну, ты только сейчас отдал себе в этом отчет, подумала она. Глядишь, в скором времени тебе откроется великая тайна: твой обожаемый председатель – откровенный мерзавец… И после этого ты считаешь себя политиком?

– Политическая партия, какой бы демократической она ни была, – это всегда клубок змей. Разве нет? Просто ты сам слишком честный, вот и все.

– Честный – возможно, но не совсем же глупый. Да, конечно, амбиции, соперничество, всякое бывает… Но у нас тут самый ярый большевизм: шпионаж, доносы… Если это каким-то образом станет известно…

– А что происходит? – мягко спросила она. – Не хочешь рассказать мне?

Походив по комнате, он снова сел на диван. Она свернулась клубочком и прижалась к нему. В этот благословенный момент он полностью, безо всякого обмана, принадлежал ей. Она была почти готова обо всем забыть. Лишь бы в его голосе не прозвучали лживые нотки.

– Мы узнали, что в партии есть нечто вроде службы безопасности… Шпионят за всеми сотрудниками на более или менее ответственных постах… То, что ты сейчас слышишь, не должно выйти за стены этой комнаты.

– Зачем ты меня обижаешь?

– Извини, любимая.

У нее мелькнула мысль, пока он осыпал поцелуями ее губы и лоб, не является ли это обилие “дорогих” и “любимых” удобным способом не ошибиться именем.

Опять она позволила ввести себя в заблуждение, потому что ослеплена любовью. Она не имеет права ничего забывать. Отныне все, что он скажет, должно подвергаться сомнению. Доверие умерло.

– …Причем шпионят не только за членами партии, но и за их женами, любовницами, детьми. Существуют базы данных, списки, досье, и все это абсолютно незаконно.

Сдвинув брови, он уставился в пространство.

– И что вы собираетесь делать?

– Покончить со всем этим, – заявил он. – Только это очень трудно. Недавно был убит некий Дюперье, частный детектив, которого время от времени нанимали наши секретные службы. Возможно, ты читала в газетах. И даже если это совершенно случайное преступление, пресса не остановится, если что-нибудь пронюхает. Сразу же вообразят самое худшее. Что его убил один из членов партии. Представляешь, какой будет скандал?

– А что об этом думает твой дорогой председатель?

Он взглянул на нее с едва скрытым упреком:

– Мне не нравится, когда ты говоришь о нем таким тоном. Это выдающийся человек. Я ему многим обязан.

– Прости, случайно вырвалось, – извинилась она.

Обязательно подумаю о твоем глубоком уважении к нему, когда буду сосать его большой член, мысленно добавила она.

– Возможно, ты помнишь имя Эмерика Танги-Фроста, одноклассника, о котором я тебе рассказывал… того, что покончил с собой в тринадцать лет.

– Да, смутно припоминаю. Но как это связано с вашей проблемой?

– Именно под этим именем организатор структуры внутреннего шпионажа собирал информацию. Информаторы знали его только как Танги-Фроста. В конце концов выяснили, кто такой этот мерзавец, и заставили его подать в отставку. Естественно, он получил крупную материальную компенсацию. Это, конечно, аморально, но иначе скандала не избежать.

– Как вы его разоблачили?