Элюня сама не ожидала, что ей будет так приятно увидеть Казика. Ведь вроде бы его неожиданное бесцеремонное вторжение должно было её разгневать, а возможно, и испугать. Она совсем позабыла, что у Казика есть ключи от её квартиры. А что если бы он застал у неё соперника? Нет, ни о чем таком она не подумала, просто обрадовалась.

— Не хватило у меня терпения сначала позвонить, подумал — лучше уж сразу поеду к тебе! — радостно говорил Казик, выпуская Элюню из объятий. — У тебя очень срочная работа или может часок потерпеть? Давай чего-нибудь выпьем и ты расскажешь, как тут жила без меня.

Элюня подумала — вместо того чтобы звонить Иоле, можно хотя бы проблему с Казиком сразу решить, и согласилась с его предложением.

— Вот именно! — воскликнула она. — Наконец-то это ты, без всякого сомнения.

— Как это понимать? У тебя были какие-то сомнения?

— Ну да! Знал бы ты, как я напереживалась!…

И прикусила язык. Искренность дело хорошее, но должны же и у неё быть границы, ведь чуть было не выложила ему сразу все свои проблемы, в том числе и со Стефаном. Нет, это уж слишком, элементарная порядочность не позволяет говорить друг другу о таких вещах. Все, только не Стефан!

Казик тем временем успел сбегать в кухню и включить электрочайник. Вернулся и раскрыл замок-молнию своей туристической сумки.

— Тут я тебе небольшой подарочек привёз, виски из беспошлинного магазина в аэропорту, твой любимый сорт. И оттуда же твои любимые духи Мисс Диор, это уже чистейший эгоизм, потому как тоже люблю эти духи. И вот ещё коньячок, где наша не пропадала, я уж везде пользовался этими беспошлинными магазинами. А если ты не против, вот ещё термометр для спиртных напитков, на зависть гостям и для нашего совместного пользования.

У Элюни вдруг так тяжело сделалось на сердце, как ещё никогда в жизни не было. Казик возвращался как в свой дом, а она собиралась порвать с ним, лишить его этого дома! Нанести человеку такой страшный удар! Рада была увидеться, останемся в дружеских отношениях, а пока прощай… А он с таким доверием к ней, ничего не подозревает, счастливый, любящий и такой какой-то… близкий. Домашний. Да разве можно так сплеча рубить топором, погасить в человеке радость? Да никогда в жизни она так не сделает, надо как-то поделикатнее, может, постепенно… Подавив угрызения совести и невольные мысли, не уподобилась ли она вдруг куртизанке, Элюня немного успокоилась, решив угрызениями совести заняться позже, на досуге.

— Итак, первый вопрос к тебе, — сказала она, когда вместе с Казиком уселась за столик, на котором стояла скромная закуска и беспошлинное Казиково пиво. — Скажи, как понять такой фокус, что полгорода видело тебя здесь, хотя ты находился в Скандинавии? Я лично не сомневаюсь, в Скандинавии ты действительно был, но вот другие…

— Что? — удивился Казик. — Какие другие? Говоришь, полгорода?

Честная Элюня уточнила:

— Вернее, Иола и я. Она тебя видела на Марымонте, а я на Дольной и в Билли. А между тем я сама звонила тебе в Копенгаген и теперь ничего не понимаю. Брата-близнеца у тебя вроде бы нет, может, двойник? Тебе о нем ничего не известно?

Казик пребывал в полной беззаботности.

— Не думаю. Может, это был не я?

— Мне доводилось уже слышать такие глупые слова, притом совсем недавно, — с горечью вымолвила Элюня. — И честно признаюсь: если бы не Иола, решила бы, что я спятила. Но обе одновременно…

— Никто не запрещает…

— Перестань, я серьёзно. Двадцать пять лет живу на свете и никогда не страдала галлюцинациями, а тут вдруг такой урожай. Так что же это значит?

Казик постарался стать серьёзным. Подумал немного и ответил:

— Не знаю. Кто-то очень похож на меня…

— Не похож, а ты. Я видела твоё лицо.

— Моё? Ты серьёзно? Видела отчётливо? Вблизи?

— Не совсем вблизи, и лишь на мгновение, но отчётливо.

Тогда Казик ещё подумал.

— А если допустить, что в моей биографии есть какая-то тайна, — осторожно начал он. — Если бы мне пришлось что-то временно скрывать… Что бы ты сказала?

Элюня озадаченно помолчала, потом осторожно ответила:

— Смотря что.

— Скажем, некую тайну.

— Зависит — какую.

— Паршивую.

— Ну, не знаю… Наверное, я бы захотела все-таки её узнать. Понимаешь, чтобы высказать мнение о чем-то, надо знать, о чем именно. Разумеется, тайну оставить при себе. А что, у тебя есть тайна?

Казик отодвинулся от столика, откинулся на спинку кресла и уставился на Элюню взглядом одновременно испытующим и восхищённым.

— Как сказать… Может, что-то и есть… Предположим, скрываю от тебя кое-что, чтобы ты сохранила обо мне хорошее мнение. И только, а с жизнью никак не связано. Тогда что?

У Элюни твёрдого ответа не было.

— Ну… я не знаю. Наверное, все-таки хотела бы знать. Ведь я уже стала думать… нет, не так, я предположила — а вдруг ты меня обманываешь? И тогда… Ну как я могу с тобой… как я вообще могу с тобой быть, если не могу тебе доверять?

— О, холера! — встревожился Казик. — Погоди, не спеши. А вдруг вся правда обо мне окажется для тебя… скажем, трудно перевариваемой? Нет, тоже не так. Да не обманываю я тебя, просто не все говорю. Но какое это вообще имеет значение? Откуда у тебя появились сомнения?

— Как откуда? Из-за того, что встретила тебя здесь, когда ты должен быть там.

Теперь Казик задумался надолго. Откупорил следующую бутылку пива, это были маленькие бутылочки, быстро выпивались, долил в стаканы Элюне и себе. Отпил глоток и пришёл к мужественному решению.

— Ладно, семь бед — один ответ, рискну. Был я здесь, факт.

Элюня молча ждала продолжения, но поскольку Казик явно не намеревался продолжать, вынуждена была его подтолкнуть.

— И что?

Невольно подумалось — обманывал! Человек, которому она безгранично доверяла, которого ни в чем не могла заподозрить! Водил её за нос, а она верила ему!

— Не хотелось мне в этом признаваться, особенно тебе, — сокрушённо пояснил Казик. — Видишь ли, я в принципе и в самом деле был все это время в Скандинавии, объездил Данию, Швецию и Норвегию, но совершал небольшие вылазки в Варшаву, совсем коротенькие. Надо же, как не повезло, что тут натолкнулся на Иолу и на тебя. А все дело в том, чтобы ты могла в случае чего со спокойной совестью подтвердить — не было меня в тот период в Варшаве.

— Зачем это тебе?

— На случай, если бы полиция заинтересовалась, захотела меня свидетелем выставить. И прежде всего надо было обмануть тебя, потому как ты врать не умеешь, если бы полиция за тебя взялась, выболтала бы всю правду, а так — ты ничего не знаешь, говоришь правду — я в Скандинавии.

Элюнину обиду смело бурной сумятицей чувств. Из Казикова объяснения возникла целая пропасть проблем, и они набросились на девушку, как оголодавшая стая блох. А главное, теперь уж Элюня и вовсе ничего не понимала.