— Я, Гарри Джеймс Поттер, настоящим клянусь Магии, что я невиновен в преступлениях, в которых меня обвиняют. Ни одна частица моего существа не желает принять участие в этом прославленном соревновании. Уважаемый хранитель этого благородного турнира был обманут и ошибся. Магия, я прошу тебя наказать виновного. Порази меня, если мои слова — ложь, и разбей неисправный Кубок Огня, если он сработал против своей воли.

Все в шоке моргают. Человек по имени Крауч первым приходит в себя.

— Что ты сделал? — резко спрашивает он — Что это было?

Облегчение наполняет Гарри. Он всё ещё жив. На мгновение он усомнился в том, что в его голове не было скрытого желания принять участие в турнире.

Сбивчиво вздохнув, он объясняет:

— Это ритуал, предназначенный именно для таких случаев, как этот, когда кто-то участвует в турнире против своей воли. Если бы я солгал и хотел соревноваться, я бы потерял свою магию или умер. Если же я был честен, кубок был бы уничтожен. Неправильно работающий кубок подвергает риску всех. Лучше его уничтожить сейчас, чем в следующий раз, когда он выберет первокурсника.

— Возмутительное заявление! — восклицает глава департамента магических игр — Гарри забыл его имя, хотя это было всё, о чём могли шептаться окружающие его на пиру слизеринцы — Не лги, мальчик! Ты хотел принять участие в этом турнире!

Гарри просто качает головой.

Директор школы Дамблдор предлагает:

— Если то, что сказал юный Гарри, правда, то Кубок Огня должен быть уничтожен уже в данную секунду. Есть простое решение. Пойдёмте и посмотрим.

Остальные следуют за ним из комнаты. По залу разносится шёпот, который становится громче, когда ученики замечают Гарри. Одни показывают на него пальцем, другие вдруг замолкают.

— Гарри, мальчик мой, — говорит директор достаточно громко, чтобы ученики могли его услышать — если то, что ты говоришь, правда, и твой ритуал работает, и ты сказал правду, когда сказал, что не хочешь участвовать в Турнире Трёх Волшебников, обязательный контракт будет расторгнут, а кубок уничтожен. Итак, давайте посмотрим!

Он взмахивает рукой, и деревянная крышка поднимается с платформы.

Кубок Огня цел. Профессор Снейп торжествующе смотрит на Гарри. Гарри же спокоен.

Он поднимает палочку.

И произносит «Люмос».

Свет появляется на кончике его палочки.

Одновременно с этим Кубок Огня издаёт жалкий визг и раскалывается пополам.

Весь Большой зал погружается в гробовую тишину.

Гарри кивает участникам, директорам школ, судьям и профессорам и снова занимает своё место за слизеринским столом. Сотни глаз следят за ним.

Он расправляет плечи и игнорирует их.

***

После того, как ученикам разрешили покинуть Большой Зал, Невилл тайно спрашивает Гарри, не хочет ли он поговорить, глядя ему в глаза и жестикулируя руками. Гарри подчиняется и направляется к их потайной комнате. Когда он приходит туда, Невилл уже ждёт его.

— У тебя всё нормально? Что случилось?

Тогда Гарри рассказывает ему обо всём, что случилось. Во время объяснений Невилл бледнеет всё больше и больше.

— Мне жаль, что это случилось с тобой. Черт возьми, почему это всегда ты?

Гарри пожимает плечами, не имея хорошего ответа и очень желая сам узнать его. Вместо того, чтобы жаловаться, он просто говорит:

— Я не единственный, к кому судьба не была благосклонна. Так что будем надеяться, что буддисты правы и карма существует.

Очевидно, что Невилл не понимает, о чем говорит Гарри, но вместо того, чтобы повернусь разговор к объяснению маггловских религий, Невилл концентрируется на той части, которую понимает, и глубоко вздыхает.

— Да, это правда, но тебе особенно плохо приходится. Я имею в виду, прежде всего, твоих родителей…

Он замолкает, не зная, стоит ли продолжать, их разговоры никогда не заходили на эту скользкую тему.

Гарри откидывается назад и улыбается.

— Я никогда не знал их, так что я не слишком опечален их смертью. И это было так давно… Все говорят мне, что я похож на своего отца и у меня глаза моей матери — после короткого молчания Гарри решает продолжить — И я читал о войне, и об ужасных проклятиях, и… Я знаю, что это, наверное, бессердечно и что я не должен так говорить, но по сравнению с некоторыми вещами, которые могли произойти с ними, я почти рад, что они просто умерли.

Невилл вздрагивает, его поза становится похожей на позу избитого, неуверенного в себе мальчика, которого Гарри, как ему казалось, изгнал в прошлом году.

Он удивлённо моргает и садится прямо.

— Невилл? Что я сказал? Извини, я не имел в виду…

Невилл прерывает его, подняв руку.

— Всё в порядке, никаких проблем. Просто… Ты знаешь, сколько раз я думал об этом? — его голова слегка приподнимается, ровно настолько, чтобы Гарри мог мельком увидеть блестящие глаза, почти спрятанные за челкой — Как часто я задавался вопросом, не лучше ли было бы моим родителям умереть, чем быть заключенными в эту чертову палату и вынужденными жить, когда они даже не знают теперь, как это делать без посторонней помощи?

Гарри кажется, что он задыхается.

— Ч-что?

Невилл почти вскакивает на ноги, когда понимает, что только что сказал. Он смотрит на изумлённое лицо Гарри и пытается найти выход из ситуации, пытаясь оправдать то, что он только что сказал, но Гарри не слушает.

— Твои, твои родители, — прерывает он панические оправдания Невилла, — что… что с ними случилось?

Когда Невилл понимает, что его не осуждают, он медленно садится обратно, успокаивая свои руки, которые до того дико жестикулировали.

— Ты не знаешь? Ты не знаешь. Мерлин, ты не знаешь, — у Невилла вырывается облегченный, хотя и несколько истерический смех. Успокоившись, он начинает объяснять — На следующий день после смерти Сам-Знаешь-Кого Беллатриса Блэк и братья Лестрейндж пытались убить меня по той же причине, по которой Сам-Знаешь-Кто пытался убить тебя. Они думали, что мои родители что-то знали, какой-то секрет или что-то в этом роде, и пытали их. Но мои родители не знали или не сказали им, или сказали, и они не остановились, и их пытали и пытали, пока они не сошли с ума. А теперь они в больнице Святого Мунго, даже слюну с лица не могут вытереть. — чуть мягче он добавляет — Ты думаешь, они предпочли бы быть мертвыми этому, этому гниению заживо?

Гарри может только раскрыть объятия, правильно предсказывая слёзы Невилла, и представляет себе маленького Невилла, стоящего перед людьми, которые любили его настолько, что потеряли ради него рассудок, защищая ужасной ценой, которую их сын больше чем кто-либо должен