Константин коснулся ее макушки, пытаясь привлечь внимание.

— Не то чтобы я это не ценю… — натянуто сказал он. Его голос сорвался на стон, когда она взяла его в рот, разбивая вдребезги все мысли.

Что-то во всем этом неправильно, но будь он проклят, если сможет разгадать эту головоломку, когда ее язык кружит вокруг налитой головки с ловкостью опытной куртизанки. От мысли, что это Джейн делает такое, кровь закипела в жилах.

Вздрогнув, Константин запустил пальцы ей в волосы, его ягодицы напрягались, когда она вбирала его всего. Он преподал ей основы, но в последние недели она, похоже, усовершенствовала мастерство.

Он держался как мог, но это длилось не долго. Слишком быстро ум его опустел, с гортанным криком он достиг такого мощного финала, что закружилась голова.

И они даже не делали этого в постели.

Придя в себя, Константин притянул Джейн к себе для долгого дурманящего поцелуя, потом подтолкнул к постели, твердо положив руку на изящные ягодицы. На Джейн не было абсолютно никакой одежды — очередная новость, — и хотя Константину нравился открывавшийся глазам вид, ее нагота задела еще одну тревожную струнку.

Его грудь все еще тяжело вздымалась, когда он откинулся на подушку и притянул Джейн к себе.

— Мне понадобится немного времени, прежде чем я отвечу взаимностью.

Она лежала в кольце его рук, по привычке покусывая кончик пальца. Он уже знал: это означает, что Джейн чем-то глубоко взволнована.

Значит, интуиция с самого начала этой горячей стычки его не подвела.

— Джейн, что не так?

— Не так? — Она смотрела на него сквозь путаницу волос. — Почему ты так говоришь? Я… тебе ведь понравилось?

О Господи!

— Конечно. Но не нужно делать это, если тебе не хочется. Ты не должна.

— Мне нравится делать это. Нравится… — Ее губы сложились в скованную улыбку. — Я люблю, когда ты в моей власти.

Константин рассмеялся и поцеловал ее в висок.

— Я твой раб, принцесса. Ты это знаешь, — хрипло сказал он.

Джейн молчала.

Снова это напряжение. Константин чувствовал его, даже когда она прильнула к нему.

Прежде, когда в отношениях с женщинами возникали недомолвки, он, что называется, умывал руки. Он просто расставался или совершал какой-нибудь непростительный грех и, когда дама выставляла его из своей постели, вздыхал с облегчением.

Теперь все не так просто. Джейн не из тех женщин. Он питает к ней нежные чувства. Он собирается жениться на ней. Он не может уйти, даже если бы захотел. Он и не хочет!

Джейн в порыве страсти сказала, что любит его, но не повторила этого, а он слишком хорошо знал женщин, чтобы поверить сказанному в разгар сексуальной разрядки. Даже если Джейн искренне верит, что любит его, все это может оказаться иллюзией. В конце концов, он ее первый настоящий любовник. Порой женщины предпочитают обманывать себя, что спят с мужчиной по более альтруистическим причинам, чем с греховной целью получить удовольствие.

Однако если сейчас он сделает неверный шаг, то может потерять все, что они создали вместе. То, что было для него ново и дорого. После Аманды он не позволял себе любви. Он умышленно выбирал любовниц бездушных и искушенных, как он. Если они проявляли нежные чувства, он уходил.

Константин нежно поцеловал Джейн в макушку и кончиками пальцев поглаживал ее изящную руку.

Слова «Я тебя люблю», которыми она одарила его без всяких усилий, произнести ему было очень непросто. У него начинало болеть горло, когда он отчаянно пытался придумать фразу о том, как Джейн важна для него, как дорога. Фразу, которая не показалась бы Джейн второсортной, не выглядела бы попыткой задобрить ее.

В конце концов Константин потянулся к Джейн, повернул ее к себе и обошелся без слов.

Узнав, что Трент вернулся из Лондона, Константин сразу же отправился к нему. На этот раз он не ворвался в столовую, а самым чинным образом послал визитную карточку. После долгого ожидания его проводили в библиотеку.

Когда Трент вошел, Константин шагнул к нему, протянув руку. Трент сделал вид, что не заметил этого.

— Вы хотели меня видеть? — Голос был холодным, но Константин чувствовал скрытое негодование.

— Да, я хотел вас видеть. И пришел не затем, чтобы затевать ссору. — Он огляделся. — Вы не возражаете, если мы присядем?

— Вы здесь долго не задержитесь, — отрезал Трент' — Изложите свое дело и уходите.

Константин смотрел на Трента с некоторым сочувствием. Наверное, нужно позволить ему выпустить пар.

— Девер сделал вам выговор? Уж извините.

— Он поставил вас в пример! — По скулам Трента заходили желваки, квадратный подбородок вздернулся. — Мне!

— Должно быть, он впал в детство, — беспечно сказал Константин.

— Именно это я и подумал! У Деверов безумие в роду, а у его милости оно просто через край перехлестывает. — Вздрогнув, Трент утихомирился, вероятно, припомнив, что, во-первых, он сам из Деверов по женской линии, а во-вторых, разговаривает с одним из Блэков, давних врагов рода Деверов.

Трент прочистил горло.

— Ладно. Не важно. Что вы здесь делаете?

— Я пришел проинформировать вас о работах, предстоящих на вашей фабрике.

— Я знаю, что предстоит! — огрызнулся Трент. — Глаза у меня есть! Проезжал мимо сегодня утром. — Он насмешливо фыркнул: — Если вы настолько глупы, чтобы взять на себя ответственность за усовершенствования на моей земле, то вы еще больший глупец, чем я о вас думал. Я не стану вас останавливать.

— Нет, я не настолько глуп, — сказал Константин. — Расходы оплачивает лорд Девер.

Он замолчал. Внезапно появившийся на лице Трента ужас доставил ему удовольствие. Трент мог отвертеться от уплаты долга Константину, но у него духу не хватит не вернуть деньги своему грозному дядюшке.

Оправившись, Трент выпалил:

— В любом случае фабрику арендовал Бронсон. И не моя забота, что он там делает.

— Но ваши арендаторы — это ваша забота, Трент, — начинал раздражаться Константин. — И эту вашу ответственность на такого человека, как Бронсон, не переложить. В нужный момент он отсутствовал. — Константин прищурился. — Вам известно, что платы ткачам хватало, только чтобы не умереть с голоду. Вы знаете, сколько часов эти мужчины, женщины и дети вынуждены были работать? Вас это хоть интересовало?

— Не изображайте здесь величие и благородство, — презрительно глянул на него Трент. — Не такому негодяю, как вы, читать мне нотации о долге!

Ярость, бурлившая в Константине, требовала выхода, но он дал себе слово не терять самообладания. Тяжело дыша от усилий сдержаться, он покачал головой.

— Да, — выговорил он. — По крайней мере одно ясно. Вы так ничему и не научились, Трент? — Он прищурился. — Я всегда считал вас лицемером. Но никогда не думал, что вы опуститесь до мошенничества.