– Однако они до сих пор не начали бомбардировку. Стало быть, страшатся.

– Я думаю, они хотят начать переговоры, – тихо сказал Пибоди. – Если мы еще промедлим, тогда они ударят…

И словно в ответ на его слова ветер донес с моря жуткий рев, лишь слегка приглушенный расстоянием.

– Зверь из моря! – выкрикнул один из гвардейцев. – Говорящий гордо и богохульно! Истинно речет братство Гидеоново – грядут последние времена!

– Молчать! – рыкнул судья, подняв руку. Прежде всего он должен был пресечь еретические речи, а затем не допустить подобного настроя у своих людей. – Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтоб пожрать плоть мою, то сами преткнутся и падут!

Но в глубине души он знал: гвардеец прав.

Такасаго, порт Тайхоку, осень 1864 года

– Итак, «Мария Каннон». Порт приписки Сэндай. Двухмачтовый корабль, осадка 18 футов, длина 190 футов, водоизмещение 1800 тонн. Три орудия «миура» под двумя башнями, 100-фунтовое и два 7-фунтовых. Шесть пулеметов системы «Мурамаса». Толщина брони 4 дюйма, у башен 8 дюймов. Четыре паровых котла, максимальная скорость – 14 узлов.

Инспектор, встречавший корабль, предпочитал употреблять международные термины, а не японские. Отчасти из-за того, что на флоте было так принято, отчасти… это же Такасаго. Здесь столько всего намешано, что радикальные сторонники «возвращения к истокам» могут прийти в ужас. Даже главный порт острова столь же часто называют по-китайски – Тамсуй или европейским именем Формоза. Но моряка из Сэндая этим не удивить.

– Команда, включая артиллеристов и стрелков, – 150 человек. Пехотинцами не усилена, что довольно странно для корабля, недавно принимавшего участие в боевых действиях.

– Броненосный таран не предназначен для транспортировки пехоты, – отвечал старший помощник, коммандер Сато. В гражданской иерархии именно его званию соответствует чин инспектора администрации губернатора. Командир линкора остался на мостике, предоставив рутинные вопросы помощнику.

Инспектор все прекрасно понял и потому не счел неуважением. Говорил он ровно и, похоже, был из тех, кого чрезвычайно трудно вывести из себя. Несмотря на жару, на лице его не было ни следа испарины. Спокойный малозаметный человек чуть за тридцать – года на четыре старше Сато, которого трудно было назвать малозаметным.

– Мой следующий вопрос – к доктору. Вада-сэнсэй, в предоставленных документах нет сведений о раненых и больных. Не сочтите за излишнюю дотошность. В тропиках, как вам должно быть прекрасно известно, любая небрежность может привести к эпидемии.

– Понимаю вас. Но это не небрежность. В данный момент в лазарете нет больных, а без раненых, слава богам и буддам, обошлось. Если вам будет благоугодно, можете произвести проверку. – Худой, густобровый, с иронической улыбкой на правильном лице, Вада Дзюнъитиро обладал редкостным даром убеждения, что для врача, флотского в особенности, неоценимое качество.

– Что ж, памятуя о репутации вашего глубокоуважаемого семейства, полагаю, вы достаточно компетентны в этом вопросе.

Вада действительно происходил из потомственной семьи медиков, но чтобы это было известно здесь, на Такасаго? Сато про себя сделал отметку в памяти: информационная служба в Тайхоку очень хорошо поставлена. Словно в ответ, инспектор заметил:

– Мой отец был врачом, поэтому я не раз слышал о семействе Вада из Тёсю… Что ж, нет надобности в дальнейших проволочках.

Он подписал необходимые бумаги и поставил личную печать.

– Добро пожаловать в Тайхоку. И прошу вас, Сато-тюса, сообщить, что его светлость ждет капитана завтра, в своей резиденции, к одиннадцати часам утра. Сегодня генерал губернатор в Тайбэе, но к завтрашнему дню должен вернуться.

Можно было предположить, что, покончив с формальностями, инспектор захочет узнать подробности об инциденте, который еще недавно назвали триумфом японского оружия, а теперь – позором японской дипломатии. Но тот ничего не спросил. Еще одно свидетельство, решил Сато, что источники информации здесь хорошо налажены. Наверняка и передатчик не простаивает.

Они покинули рубку. Солнце близилось к зениту, и даже легкий ветер с моря не мог полностью развеять жару.

Гавань, сколько мог охватить взор, была заполнена судами всех возможных типов. У пирсов высились суда местной военной флотилии – особенно выделялся флагман, крейсер «Харада», названный именем выдающегося флотоводца смутных времен Харады Киемона, в святом крещении Пабло, и славный не только размерами, но и боевым прошлым. Множество торговых кораблей, в том числе европейских. Тайхоку был одним из мировых центров торговли чаем, и недавние вооруженные действия между Японией и Голландской конфедерацией не могли этого изменить. И уж совсем не поддавались подсчету малые суда – джонки, дау, паровые катера, просто лодки рыбаков и торговцев. Несколько таких уже крутились вокруг «Марии Каннон», норовя, как только представится возможность, приткнуться к бортам со своим товаром.

Свободные от вахты матросы, да и младшие офицеры, с нетерпением ожидали этого момента: все знали, что педантичный Сато сразу в город увольнительную не даст, а за время перехода от Пусана они соскучились – кто по свежей пище, кто по свежей прессе.

Однако кто бы там ни толпился, все мгновенно расступились и вытянулись в струну, пропуская человека в мундире с нашивками капитана первого ранга, твердой походкой шагавшего по палубе.

Инспектор учтиво поклонился.

– Всего наилучшего, Эномото-тайса. Мы, люди князя Мацудайры, рады видеть вас в Тайхоку. Обо всем прочем вам расскажет…

Капитан Эномото Такеаки ответил коротким наклоном головы и прошел в рубку.

Инспектор чуть расслабился.

– И вам, господа, всего доброго. Желаю приятного отдыха. Хотя вам, северянам, вероятно, тяжело при нашей жаре…

Он обращался к Сато, чья светлая кожа свидетельствовала, что тот – не из южных провинций.

– Я служил на севере, но родом из Тама, что в округе Эдо, – сказал помощник капитана.

– Вот как. Что ж, господа, до свидания.

– До свидания, Ямадзаки-сан, – ответил Вада.

По понятным причинам, выход в город был намечен на вечер, пока же господа офицеры собрались в кают-компании на обед. Никаких разговоров о политике при сем не было. Не то чтобы капитан это запрещал. Но если у кого-то имелись мысли насчет того, будто у Японии становится традицией оставлять Корею после того, как она практически была в их руках, это было высказано во время перехода. И вообще, в военном флоте приказы не обсуждаются, а после того, как на Бомбейском конгрессе Евро-Азиатского альянса было достигнуто мирное соглашение, «Мария Каннон», не приспособленная для транспортировки войск, получила приказ идти на Такасаго. Зачем – возможно, станет известно завтра. Пока же можно позволить себе некоторый отдых и обсудить развлечения на вечер, благо Тайхоку – город крупный, богатый и многое может предложить морякам. Для этой цели мичман Судзуки и приобрел, помимо прочего, свежий выпуск местной газеты «Ежедневное яблоко», заполненной объявлениями, сулящими радости для тела и души, включая праздник фейерверков на набережной Пятого сёгуна и открытие новых бань в османском квартале.