Родольф Метцнер молча кивнул. Лицо его помрачнело, но Эрмин этого не заметила. Она задумчиво смотрела в окошко. «Скоро этот мужчина будет знать почти все обо мне и моей семье, — удивленно подумала она. — Я никогда так легко не доверялась незнакомцу. Может, эту встречу уготовила нам сама судьба, чтобы я могла возобновить свою карьеру? Ведь он может заменить Октава Дюплесси. У меня больше нет импресарио, и мне его не хватает. Директор Капитолия не раз обращал на это мое внимание».

— Только что, — продолжил Метцнер, — до нашей беседы о Пуччини, вы упомянули о квартире в Квебеке, которую ваша мать собирается продавать. На улице Сент-Анн, если не ошибаюсь? Это же в самом центре, в верхней части города! Возможно, она меня заинтересует.

Эрмин вздрогнула от удивления. Ее тут же затопила волна стыда.

— Месье, я не нуждаюсь в благотворительности. Мне не нужно было рассказывать вам о своих неприятностях. С чего это вдруг вам понадобилась квартира в Квебеке? Я понимаю, что вы владеете солидным состоянием, но не может быть и речи о том, чтобы вы покупали эту квартиру только из желания помочь мне.

Он удивленно округлил глаза и рассмеялся.

— Боже мой, сколько экспрессии! Кто вам сказал, что я собираюсь изображать из себя Дон Кихота? Мне очень нравится Канада, я часто здесь бываю и всякий раз останавливаюсь в отеле. Если быть точнее, в Квебеке я обычно живу в «Шато Фронтенак». Было бы гораздо проще иметь свою квартиру, которую я обставил бы по своему вкусу. Она могла бы также служить студией звукозаписи для местных исполнителей. Знаете ли вы, что я имел удовольствие быть представленным Феликсу Леклерку? Талантливейший человек, актер, певец, сценарист. Я убедил его что он может стать популярным во Франции. Однажды он исполнил мне одну из своих песен, «Поезд с севера»[22]. Я был в восторге!

— Вам можно позавидовать! — воскликнула молодая женщина, явно пребывая под впечатлением.

— Да, потому что я встречаюсь с такими исключительными людьми, как вы и Феликс Леклерк.

— Не смейтесь надо мной! — сказала она с очаровательной улыбкой.

— А вы, дорогая мадам, не будьте такой скромницей. Вы гордость своей страны, и это только начало. Ваше имя и так довольно часто мелькает в газетах, но стоит вам появиться перед камерами, и все начнут говорить только о вас, Снежный соловей. Так что насчет этой квартиры, я могу ее посмотреть? Завтра или послезавтра, как вам будет угодно.

— Мне нужно подумать. Я все-таки уверена, что вы решили приобрести ее только для того, чтобы поиграть в мецената. К тому же сначала ее нужно освободить. Мебель будет продана, но есть еще личные вещи. Не знаю, как я со всем этим справлюсь. Обычно я отправляюсь в поездки вместе с мужем или своей подругой Мадлен.

— Кормилицей ваших дочерей?

— Откуда вы знаете? Я имею в виду, именно эту подробность.

— Но, дорогая моя, не так давно, после вашего грандиозного успеха в «Фаусте» «Пресса» посвятила вам целую страницу. Там говорилось о вашем супруге, повелителе лесов, и кормилице-монтанье по имени Мадлен.

Эрмин недоуменно взглянула на него. Эта статья была опубликована двенадцать лет назад.

— Месье Метцнер, в то время я только начинала свою карьеру! Вы что, уже тогда интересовались мною? — несколько холодно спросила она.

— Нет, нет! Я нашел эту газету гораздо позже! И поскольку у меня прекрасная память, я запомнил эту деталь. Послушайте, мадам, прошу вас, ничего не бойтесь. Если вас это успокоит, я готов отказаться от покупки квартиры на улице Сент-Анн и даже от идеи выпустить вашу пластинку. Мне хочется, чтобы вы сохранили приятное воспоминание о нашей встрече. Об этой ночи…

— Тише! Хоть мы и одни в купе, но, если вдруг нас слышат, подобная фраза может быть истолкована неверно.

Она отвернулась, чувствуя себя очень неуютно. Магия вчерашнего вечера развеялась. Эрмин даже принялась упрекать себя, удивляясь, что была так приветлива с этим мужчиной весь вечер и уснула почти рядом с ним. «По крайней мере, нас разделял круг из камней, который я выложила вокруг костра», — сказала она себе.

Это тут же вызвало воспоминание о другом костре, пылавшем в ее первую брачную ночь в окружении вековых лиственниц. Родольф Метцнер вызвал у нее не только сострадание, но и желание. Ее это напугало. «Сначала Овид, теперь Родольф!» — подумала она. Молодая женщина ощутила приступ тревоги, спрашивая себя, любит ли она Тошана. Возможно, с течением времени их страсть начала угасать? Было ли другое объяснение этим влечениям? «Как правило, меня привлекают мужчины образованные, увлеченные искусством, и мне очень нравится разговаривать с ними о музыке или литературе. Тошан не разделяет моих вкусов в этих областях. Он даже относится к ним свысока. Его мечта — авиация».

Эти размышления окончательно ее расстроили. Она бросила грустный взгляд на своего соседа. Он смотрел на нее с легкой улыбкой на губах. Это действительно был привлекательный мужчина с аристократичными манерами, изысканный и невероятно галантный.

— Простите меня! — вздохнула Эрмин.

— За что мне вас прощать? — удивленно воскликнул он.

— Мне кажется, я только что проявила нелюбезность. Я все усложняю, потому что боюсь наделать ошибок. Это касается квартиры. Если она вам подойдет, зачем мне вас отговаривать? Я назову вам имя нотариуса, который занимается имуществом моей матери, по крайней мере, тем, что от него осталось. В конце концов, мне даже нравится, что в этой квартире будете жить именно вы.

Эрмин снова показалось, что она сказала глупость. Ее аргументы звучали путано.

— Делайте, как считаете нужным, — ответил Родольф Метцнер. — И если вас это успокоит, я прощаю вас от всего сердца.

Он улыбнулся с такой нежностью, что молодая женщина почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

— Я едва успеваю на сегодняшнюю репетицию! — вдруг заметила она.

— А я обязательно приду вовремя завтра вечером, чтобы аплодировать вам. Могу я пригласить вас на ужин после представления?

— О нет! Мне очень жаль, но, когда я покидаю сцену, у меня совершенно не остается сил. Поэтому вечерами я никуда не выхожу, а отправляюсь спать.

Он кивнул в знак согласия. Эрмин вздохнула свободнее. Через несколько дней она вернется в Валь-Жальбер, и Родольф Метцнер превратится в воспоминание. Она пообещала себе по максимуму использовать свое пребывание на берегу Перибонки и посвятить себя мужу и детям.

— Подружиться с представителем противоположного пола — это вовсе не преступление, — мягко сказал ей швейцарец. — Мне кажется, вы напуганы. Ужин ни к чему не обязывает, но может помочь расслабиться и отдохнуть после выступления на публике.