Зимней порой, пожалуй, если бы держались трескучие морозы, он мог бы быть более лёгким для захвата; летом к нему невозможно было подступить из-за болот, а плотина могла быть легко прорванной и защищённой.

Дружина в Морунги оказалась слабой: два крестоносца, немного кнехтов и волонтёров из городка.

Всех этих, за исключением крестоносцев, пан Анджей отдал как пленников в лагерь, сам со своими принимаясь за новое владение.

Было и несколько пушек на стенах, и кладовые, и каморки, полные разных запасов. Перекрестился, вступая на мост, Брохоцкий, но за собой грустно улыбнулся, по той причине, что войско и товарищей ему было жаль.

* * *

Не обнаружил пан Анджей в Морунги, как позже Мрочек в Прушморги, ни драгоценных камней и ювелирных изделий, ни таких запасов, какие в Дзергове спустя несколько дней нашёл Ягайло; всё же он имел чем отереть слёзы, плача по товарищам своим, когда на следущий день войско потянулось дальше. В замке всё было оборудовано по-тевтонски, на вид бедно и по-монашески, а в действительности удобно и богато. Осмотрев углы, всего было достаточно: провизии в зернохранилищах, хотя бы несколько месяцев пришлось держаться, на складе сукна для солдат в достаточном количестве, кладовая снабжена обильно, в погребе несколько бочек вина и мёда, всякий инвентарь. Когда на следующий день, ещё расхаживая по замку и осматривая углы, он заметил недавно замазанную стену, и догадываясь о замуровании чего-то, приказал отбить её. Он нашёл там немало денег, серебра, золота и драгоценных камней, а также красивых цепочек, которые могли пригодиться для подарка. Городок тоже был ничего и этого же вечера старейшины пришли поклониться, что-то неся в мисках. Им пан Анджей через толмача объявил, что, как для послушных и добрых может быть отцом, так, если бы в какие интриги с крестоносцами вдавались и в какие беспорядки захотели вмешаться, он будет сурово наказывать. После этого он указал им на пушки на стенах и добавил, что врага не ожидает, но прикажет обратить их на городок, если бы его не послушались.

Никто там в это время о том не думал, потому что замки по очереди, лишённые солдат, сдавались один за другим. Поэтому всё шло как «по маслу». Люди, которых взял с собой пан Анджей, хоть их горсть была не так значительна, были отобранные, опытные и смелые, и было их достаточно для осады замка, в котором, раз заняв и поставив стражу, спать можно было спокойно.

Взял Брохоцкий с собой также Дингейма, а ксендз Ян, уставший дорогой и не зная, что с собой делать, согласился на то, чтобы отдохнуть в Морунги, пока бы не получил каких-нибудь сведений об Офке. Дингейм, наверное, не меньше старичка о ней и её судьбе беспокоился, но казалось невозможным достать информацию, пожалуй, только в Торуни, до которого сам ксендз Ян не знал вполне, как теперь мог добраться.

Было это как раз воскресенье, когда, попрощавшись с отбывающим войском, пан Брохоцкий вернулся в свой замок. Он пошёл в часовню, которая стояла при замке и была красиво устроенной, хоть и щуплой, чтобы слушать святую мессу, так как из-за неё ксендз Ян ждал его. Люди из дружины и Дингейм тоже собрались в часовне на богослужение, а для его совершения ничего не мешало, потому что не имели времени двигать тевтонские ризницы и всё было подготовлено.

Дингейм грустно стоял при дверях и, почти не молясь, просматривал перемену этой странной судьбы, понять которой не мог. Несколько лет воюя с монахами как полубрат, он насмотрелся на их зажиточность и надивился могуществу: внезапный упадок казался ему как бы сном и невозможностью.

После богослужения снова пошли осмотреть замок, в котором старым обычаем каморок, стенных шкафов, отверстий, келий и разных секретных комнаток было полно. Всюду ещё присутствовал какой-то след жизни и богатства и много вещей таинственных и непонятных; хотя, вероятно, многое вывезли и расхватали, нашлось и так достаточно инвентаря, посуды и оружия.

Когда, обойдя стены вокруг, собирались возвращаться наверх, где были раньше комнаты комтура и старейшины, а сегодня нового владельца, Дингейм заметил стоящего внизу возле лестницы человека, который кланялся Брохоцкому почти до земли.

Когда он поднял голову, они увидели такого урода, что рыцарь, который привык ничего на свете не бояться, чуть перед ним не отступил.

Был это один живой остаток после крестоносцев, человек очень маленький, карликовый, толстый, на коротких ногах с огромными стопами, с длинными руками, необычайных размеров ладонями и пальцами, с головой, больше обычной величины выросшей, покрытой шетиноватыми короткими волосами.

Его жёлтое лицо с большим носом и широко раскрытый рот частично покрыты были той же растительностью, что и голова, остриженной так же коротко и торчащей остро на подбородке, усах и щеках. Одетый в серый кубрак, перетянутый кожаным поясом, и плохую обувь, обвязанную верёвками, видно было, он выбрался из пепла и печи, потому что был весь ещё перепачкан сажей.

Увидев его, пан Брохоцкий спросил, кто это.

Хотя очень ломаным языком, обжалованный поведал, что был glockmeistrem при замке, что здесь он воспитывался с детства, и что спрятался, дабы в нём остаться, и просил, чтобы ему разрешили служить новым сеньорам, особенно потому, что происходил он не из немецкого рода.

– А может, на что-нибудь я пригодился бы, – прибавил он, – ведь я тут все углы знаю и неодноратно выполнял разные обязанности.

Говоря это, он смеялся.

– Я был backmeistrem, kornmeistrem и fischmeistrem, хотя никогда к Ордену не принадлежал, и не полу-, не четвертьбратом не был.

Он пожимал плечами, постоянно кланялся и переминался с одной своей огромной стопы на другую, будто на месте устоять не мог.

Брохоцкий, подумав, разрешил оставить его при кухне, поручая рубить деревья и носить воду.

Поклонился ему аж до стот старый звонарь и сказал:

– Когда уж ваша милость так милосердна, то хочу отблагодарить. Знает ли ваша милость замковый подземный ход для вылазки?

Все замки в данное время на случай крайней опасности имели оборудованный, хорошо укрытый подземный ход для вылазки, и собственно его Брохоцкий в замке открыть не мог; велел его ему показать.

Огромными шагами вперёди пошёл звонарь к угловой башне, в которой был склад оружия. В том помещении на первый взгляд ничего не было видно.

На полу под тяжёлой скамьёй приподнималась поверхность пола и узкая лестница вела отсюда тесным проходом прямо в городок, где в комнатке ратуши лестницей он заканчивался.

Откупив себя этим открытием, звонарь потащился ещё за Брохоцким, рассказывая о различных