– Никогда! – отпарировала девушка. – Плауен там уже со своими людьми с границы. Там и те, что сбежали в тот несчастный день. Ягайло запоздает и не будет его, не будет.

Она неожиданно обратилась к нему:

– Мой дядя здесь? – спросила она.

– Его Брохоцкий задержал.

– Он в замке господин?

– Король дал его ему во владение.

Девушка задумалась.

– Вы должны мне помочь вырваться отсюда, – промолвила она. – Орден нуждается в услугах сестёр, равно как и братьев; я тут оставаться не хочу, не могу.

– О! – воскликнул Дингейм, складывая руки. – Если бы я не дал рыцарского слова, сам бы с вами бежал.

– А кому же вы его дали? – спросила Офка.

– Тому, кто взял меня в полон.

– Они слова не держат, – прервала горячо Офка, – им тоже нет необходимости его сдерживать.

– Да, но рыцарское слово себе самому нужно сохранять, кто не хочет себя опорочить.

Офка посмотрела на него и села, указывая на табурет. Мещанка слушала разговор и удивлялась девушке с открытыми устами.

– Поможете мне в побеге? – спросила она.

– Я сделал бы это от всего сердца, если бы вас, как раньше, не любил, – отозвался Дингейм, – не могу вас выставлять на напрасную опасность. Что вы думаете? Скажите мне. Не лучше было бы отдать себя дяде и вернуться к матери.

Вскочив со стула, девушка заломила белые руки, опустив их.

– А! Да! Да… вернуться к матери, кудель прясть и песенки петь, и заплетать волосы, и улыбаться мазовецким медведям. А да! Да! – восклицала она. – Это было бы самым лучшем. Но я сестра, я принадлежу Ордену, я за него кровь должна отдать.

– И чем же эта кровь поможет? – спросил Дингейм.

– Там, где сто тысяч людей не сделают, там малый червь что-то может, когда Божья воля с ним.

Дингейм рассмеялся, а Офка возмутилась.

– Мне теперь не до матери, в Торунь нужно; они нападут на наш город и готовы его также забрать: Торунь не имеет той защиты, что Мариенбург.

– Ради милого Бога! – прервала, до сих пор слушающая в молчании, горожанка. – Что у вас в голове? Что же вы сумеете там, где столько и таких мужей, и такая мудрость и сила.

Офка, казалось, не слушает, не обращает внимания на слова мещанки; прохаживалась по комнате.

– Я попалась тут, как мышь в ловушку, – проговорила она задумчиво. – Я ехала из Мальборга в… не знаю сама куда… но у меня были приказы, было необходимо освободить Салцбаха; я вырвала было его из их рук… а тут меня это нападение в этом Морунге захватило.

– Ведь это знак, что вам следует отречься от всевозможных напрасных мыслей, – изрёк Дингейм, – и вернуться.

Офка топнула ножкой, чтобы он замолчал. Её мрачное лицо прояснилось, она улыбнулась, голос её смягчился.

– Мой граф, – воскликнула она, – дам тебе снова колечко; дай мне свободу.

– А с колечком сердце? – спросил Дингейм.

– У меня с сердцем и рука ходит! – сказала она наполовину тихо. – Ты же граф.

– Будешь моей женой? – воскликнул в запале молодой парень. – У меня нет семьи, кроме одного брата. Он почти выгнал меня из дома; ни повиновением, ни любовью я ему не обязан! Соберём людей, получим Дингейм; я там знаю каждую тропинку, ты будешь на Дингейме королевой.

– С прялкой в руке, в пустом замчике! – рассмеялась Офка. – Нет, я этого не хочу. Видите, вы возле перца и шафрана не выдержете в Торуне, доспехов вам захочется и турниров, а я на Дингейме не выдержу со стаей голубей и многочисленных воронов на башне.

Дингейм стоял молча.

– Полгода ты из-за меня, полгода я из-за тебя буду мучиться. Бог свидетель, мы поженимся.

Горожанка, слушая, то закрывала свои глаза, то хлопала в ладоши, то отворачивалась к стене, то снова поворачивалась к девушке и рыцарю.

– Мой граф! – воскликнула Офка. – Вы думаете, что я так хочу быть большой госпожой? Чтобы мне кололи в глаза, что я простая мещанка; чтобы меня брат презирал, а невестка ненавидела?

– Но я же вас за всех любить буду, – сказал Дингейм.

Девушка рассмеялась, но без чувства и радости.

– А! Хорошо! Свадьбу сегодня не сыграем, – начала она живо, – а потом посмотрим! Первым делом мне нужно отсюда сбежать.

– Куда?

– В Торунь! В Торунь! – воскликнула девушка. – Мне необходимо быть там.

– Но попадём ли мы туда? В ту сторону пошли войска Ягайлы.

– Нужно прокрасться, дабы их опередить.

Дингейм перестал говорить, видя, что обезумевшую девушку побороть не сможет. Горожанка стояла остолбенелая. Вдруг Офка повернулась к пленнику и схватила его за обе руки.

– Ты готов мне изменить и выдать дяде! – вскричала она. – Для тебя речь идёт о богатой жене.

Дингейм возмутился.

– Да, – сказал он, – о жене, но не о твоём богатстве, и от него я готов отказаться.

Девушка снова долго смотрела ему в глаза и, словно проверив свою власть над ним, смело сказала:

– Как отсюда убежать? Под замком проходит единственная дорога, тем путём нельзя; нас могут схватить.

– Да, тем путём ходить не полагается.

– Через грязь и болота? Лодкой. Ведь должны быть рыбаки? Ведь лодки найдутся?

– А за болотами и прудами? – спросил Дингейм. – Там весь край уже сдался Ягайле; замки в его руках; нас могут схватить.

– Пусть хватают, – промолвила она задумчиво, – и это бы не было плохо. Ягайло простил бы меня, взял бы меня снова ко двору, потому что ему, конечно, не поведали, кто я есть… На третий день я пустила бы ему каплю в кубок и Мальборг был бы свободен.

Дингейм и мещанка молчали от испуга, слыша эти слова, которые принимали за безумие. Офка действительно была как бессознательная. Ломала руки и ходила по комнате.

– А! А! – говорила она. – Нескоро воротятся наши добрые времена, когда Орден рос, господствовал и прославлялся; когда мы под его опекой жили спокойно и одной ногой стояли на груди Ягайлы, другой на голове его брата. Витольд нас слушал, Мазовецкие нам кланялись: Ульрих всё потерял!

– И сам погиб, – сказал Дингейм, – но, милостивая госпожа, командуй скорее, ведь мне нужно возвращаться, в замок.

– Ты должен помочь мне в побеге: в Торунь нужно.

Соглашаясь, Дингейм склонил голову.

– Ни сегодня, ни завтра этого не достигну, нужно искать способы.

Горожанка слегка приблизилась к его уху.

– Посоветуйтесь с Абелем, ведь он в замке остался; Абель поможет.

Сильно удивлённый Дингейм отвернулся с улыбкой недоверия; ему казалось насмешкой, чтобы человек, который выглядел, как создание без мозга, мог помочь.

– Но это простой и немудрый человек! – воскликнул он.

– Он? Немудрый? – крутя головой влево и вправо, начала горожанка. – Но это же был наимудрейший