— Тот, что с волосами в хвост, женат и дети есть. — Я засомневалась, что говорить о Ники. Формально говоря, он вполне свободен спать с другими женщинами. Я не моногамна, и несправедливо было бы ограничивать его мной, но здесь он присутствует, чтобы утолять ardeur и прикрывать мне спину. Так что я сказала: — А блондин со мной.

— Повезло вам.

— Спасибо, — улыбнулась я машинально. — Насколько мне известно, ни маршал Конь-В-Яблоках, ни маршал Джеффрис сейчас не заняты.

И тут я поняла, что передо мной темноволосая женщина. Чуть менее темная, чем он предпочитает, но вполне близко к его профилю жертв, чтобы я об этом вспомнила. А тогда и он мог о том же подумать, черт побери.

— Пардон, виновата. У маршала Джеффриса — это тот, который повыше — сейчас роман. Недавно началось, все забываю.

— Насколько недавно?

Я улыбнулась:

— Поверьте мне… простите, забыла ваше имя?

— Рид. Пэйшенс Рид.

Я выгнула бровь, а Рид засмеялась — хорошим, легким смехом. И сразу стала казаться еще моложе.

— Я знаю, что для доктора ужасно называться пациентом.

Молодая и неискушенная. Значит, держать ее подальше от Олафа.

— Действительно забавное имя для врача. Ну, в общем, Олаф очень серьезно относится к этой новой женщине в его жизни, а вот Бернардо свободен и вполне готов к роману.

— Бернардо его зовут?

Она глянула мне за спину, и я, даже не оборачиваясь, знала, куда именно.

— Ага. Бернардо Конь-В-Яблоках.

— Он коренной американец?

— Ага.

Она поспешно отвернулась и чуть покраснела. Наверняка Бернардо подарил ей одну из своих неотразимых улыбок. Такую, от которой девушка на раздаче ему сообщила, когда у нее смена кончается.

— Он такой красивый, что даже страшно его приглашать, — сказала Пэйшенс Рид.

— Обязательно пригласи, — ответила я.

— Думаешь, он согласится пойти выпить кофе или чего-нибудь?

Я кивнула:

— Не знаю, сколько у кого-нибудь из нас будет времени на светскую жизнь, но дай ему свой телефон или какие-нибудь координаты. Вдруг у него выдастся окно — никогда же не знаешь.

— Да я как-то не могу вот так сразу.

И тут у нее глаза сузились. Я глянула назад — две сестры разговаривали с Бернардо. Он улыбался и отвечал.

— Я бы на твоем месте дала ему свой телефон, пока они не опередили.

Пэйшенс решительно зашагала к растущей группе, подошла и влилась в круг, оцепивший Бернардо. Нерешительность исчезла, девушка пробилась через окружение трех других. Лисандро одну обожательницу отразил, подняв руку и показав обручальное кольцо — то есть девушка становилась назойливой. Очень шустрая была — пяти минут не прошло с начала разговора.

Ники стоял у другой стены, мило беседуя с блондинкой достаточно хорошенькой, чтобы у меня всплыло слово «красивая». Ей несколько не хватало округлостей, но при росте почти в шесть футов это обычное дело, зато у нее были длинные-длинные ноги. И почти наверняка блондинистые локоны на фоне светло-синего халата были натуральные. И глаза тоже должны быть светло-голубые, под цвет халата.

Ники обернулся при моем приближении. Вот только что он улыбался и флиртовал с блондинкой, и вдруг все его внимание переключилось на меня. Но груб он не был, даже представил нас:

— Анита, это Мишель.

Я улыбнулась, изо всех сил стараясь быть дружелюбной. Глаза меня не разочаровали — поразительно большие и нежно-голубые, но взгляд их не был нежен. Только что ей принадлежало все его внимание, и вдруг будто солнце отвернулось и стало светить другому — это подошла я. Я знала, что Ники умеет быть очаровательным. Он мне когда-то говорил, что умение флиртовать облегчало ему работу под чужим именем, и даже информацию он умел добывать, соблазняя женщин. Ночные разговоры очень способствуют сбору разведданных. Дома он, как правило, с женщинами-оборотнями и вампиршами не флиртует. Это он объяснял тем, что дружеский секс у них бывает, но все они знают, что он мой, а он меня предпочитает им. Сурово, но сейчас я это сама увидела. Хотя я подумала сперва, что он всерьез заинтересовался блондинкой. Так это было или он только делал вид?

Он улыбнулся мне, и хотя мы друг друга даже не коснулись, даже за руки не взялись, но мы оказались вместе. Не знаю, как объяснить, но вот только что он подавал сигналы, что доступен, а потом ощутил мое присутствие — и снял себя с торгов. Блондинка глянула на меня, на него, и на миг у нее на лице отразилась мысль, что она не привыкла проигрывать другой женщине в борьбе за намеченного мужчину.

Я улыбнулась, не очень понимая, как реагировать. Старалась сохранить ситуацию дружелюбной, но она чувствовала себя в чем-то обманутой. Ники выдавал все признаки флирта и согласия как минимум на кофе, если не больше, и вдруг прекратил, будто повернул выключатель, явно показав свою преданность мне. Он может флиртовать, и даже более того, если представится такая возможность и я не против, но он мой. Бывали и другие женщины, с которыми он флиртовал, и я, быть может, слегка ревновала, когда он это делал, но на меня он среагировал немедленно и явно, хотя и тонко, показал, что на рынке его нет. Витринный экземпляр, а она хотела купить.

Натэниел, Жан-Клод, Ашер, Дев, Джейсон и Криспин — все флиртовали чаще и даже лучше, чем Ники, но все они, кроме Джейсона, поступали так же, как он. Джейсон был всего лишь близкий друг с некоторыми льготами, у него была постоянная девушка в другом штате, так что хорошо, что он так не реагировал, потому что он мне не принадлежит. Тот факт, что так не реагирует и Дамиан, стал одной из основ соглашения между ним, мною и его постоянной подругой, Кардиналом. Она меня из-за этого слегка недолюбливает, и я ее вполне понимаю.

И никак не могу винить эту блондинку Мишель, что тут же меня невзлюбила. Она с ним разговаривала несколько минут — слишком мало, чтобы почувствовать себя вправе, однако я такое видала у незнакомых женщин — у посетительниц по отношению к Жан-Клоду или Натэниелу, — но связывала это с тем, что оба чертовски красивы. Ники тоже красив мужественной красотой, соблазнителен, но либо я не вижу того, что видят другие, либо дело не в красоте, а в чем-то ином, чего я в упор не вижу. Пожав плечами, я не стала развивать эту мысль. Незнакомая женщина ревнует, что я нравлюсь Ники больше, — ее трудности.

И тут я заметила, что одного мужчины с нами нет. Где Олаф?

Олаф стоял на улице, под навесом чуть в стороне от входа. Он разговаривал с женщиной пониже меня ростом, в розовой больничной одежде. Черные волосы рассыпались по розовым плечам, Олаф улыбался, наклоняясь к ней, чтобы слышать ее слова. Она что-то сказала, и он рассмеялся. Никогда раньше такого не видела. Это было как-то странно: словно собака вдруг стала поддерживать разговор. Нет, я понимаю, собака может общаться, но ведь не на безукоризненном английском? Я знала, что где-то у Олафа есть способность смеяться, но ведь не может быть такого доброго и улыбающегося лица. Оно изменилось, стало — ну, я уже сказала, — добрым. Либо эта женщина ему и вправду нравится, либо он актер почище Эдуарда.