– Договорились. Был рад снова видеть вас, а когда приведу в порядок мысли о вашей статье, то обязательно к вам загляну. – Слегка пожав руку Лидии, доктор Сингли кивнул Александру и присоединился к коллегам, устремившимся в столовую.

– Поедешь домой со мной, – сказал Александр.

Услышав эти слова, произнесенные непререкаемым тоном, Лидия почувствовала, как от раздражения ее шея покрылась гусиной кожей.

– Александр, если бы ты не сообщил о своем намерении бабушке, мы бы не оказались в такой ситуации, – прошептала она. – Если бы сразу послушал меня, когда я в первый раз отказала и…

Внезапно все ее тело оледенело.

– Лидия! – Александр остановился, удивившись тому, что ее голос оборвался на полуслове. – Что случилось?

Кто-то толкнул Лидию сзади, отчего она невольно шагнула вперед. Ее взор был устремлен на спину блондина с короткой стрижкой, изящной шеей и узкими плечами под темным сюртуком.

Лидия помотала головой. «Нет! Не глупи! Разумеется, этого не может быть… Ни за что на свете…»

Он оглянулся. Она еле слышно вскрикнула.

– Лидия? – Крепко взяв мисс Келлауэй за руку, Александр повел ее сквозь толпу, загораживая своим телом. Когда они добрались до вестибюля, он отвел ее в сторону от потока ученых, все еще выходивших из дверей. – Лидия, что случилось? Ты стала белой как бумага.

Лидия с трудом сглотнула – в горле совсем пересохло, – а потом обвела взглядом толпу. Он ушел, его точеные черты растаяли в толпе, пробиравшейся в соседнее помещение.

– Александр… ты можешь… пожалуйста, принеси мне воды, – хриплым голосом попросила она. – Кажется, я сейчас упаду в обморок.

Судя по виду Александра, ему вовсе не хотелось оставлять ее одну.

– Пойдем со мной, – предложил он.

– Нет, все в порядке, – возразила она, опираясь свободной рукой о стену. – Пожалуйста… Только… побыстрее.

Неохотно выпустив ее руку, Александр прошел мимо. Как только он удалился, Лидия посмотрела на дверь.

Она должна выбраться отсюда. Даже если он всего лишь привиделся ей, даже если она увидела то, чего на самом деле не было… она должна выбраться. Немедленно. Глубоко вздохнув, она повернулась и пошла по вестибюлю.

– Guten tag[8], Лидия.

Она едва сдержала крик ужаса.

– Bitte setzen Sie sich[9]. – Пододвинув к стене стул, он указал на него своей длинной, изящной рукой.

Лидия не стала садиться, и не потому, что ее ноги не подкосились под ней, а потому, что не хотела брать ничего, что он ей предлагает. Она даже не взглянула на него – ее взор был устремлен на какое-то грязное пятно у него за спиной.

– Что… вы здесь делаете? – тоненьким, вибрирующим от напряжения голосом спросила она.

– Ich bin[10]…

– Я не говорю по-немецки.

Она даже не увидела, а почувствовала его улыбку, а потом он заговорил на беглом английском:

– Само собой, я приехал на симпозиум. Месяц назад мне прислали приглашение.

– Лидия!

Лидия испытала облегчение, перемешанное с ужасом, когда увидела возвращающегося Александра. Он посмотрел на ее собеседника, и на лице появилось выражение неприязни – скорее инстинктивной, чем рациональной.

Остановившись рядом с Лидией, Александр подал ей воду, а затем взял под руку и демонстративно привлек к себе.

Лидия вцепилась в стакан.

– Благодарю вас. Я… Вы не позволите нам поговорить минутку, милорд?

– Мне бы этого не хотелось, – нахмурившись, произнес он.

– Пожалуйста.

– Я виконт Нортвуд, – холодно и безучастно представился он блондину. – Жених мисс Келлауэй. А вы?

Губы блондина скривились в некоем подобии улыбки.

– А я доктор Джозеф Коул. Мы с мисс Келлауэй давние друзья.

– Странно: по ней не скажешь, что она считает вас другом.

– Со мной все в порядке, Нортвуд. – Лидия изо всех сил старалась говорить так, чтобы он понял ее. – Пожалуйста, уйдите.

Ей хотелось, чтобы Александр услышал мольбу в ее голосе. Помешкав, он чуть отступил назад.

– Я подожду там, – сказал он. Указав кивком на другую сторону вестибюля, он попятился, не отрывая глаз от Коула.

Отпив глоток воды, Лидия поставила стакан на стул. Пытаясь набраться решимости, в существовании которой сомневалась, Лидия наконец повернула голову к Коулу.

Ее сердце гулко забилось в грудной клетке, туго затянутой в корсет. Прищурившись, она рассматривала Коула, при этом аналитическая часть ее мозга сдерживала всплеск эмоций, которые могли опустошить ее душу.

От ее критического взгляда не ускользнули седые пряди в его редеющих светлых волосах и морщины на лбу и в уголках рта. А вот глаза под стеклами очков были такими же – бледно-зелеными, как океанский лед, окруженными острыми ресницами.

– Что вам нужно? – с трудом двигая онемевшими губами, спросила она. – Зачем вы приехали?

Сунув руку в карман, Коул вынул оттуда запечатанное письмо и вложил ей в руку.

– Не открывайте его здесь. Это ради вашего же блага.

Она попыталась вернуть конверт.

– Я не желаю ничего читать! И мне нечего вам сказать.

– Но вы же спросили, чего я хочу, – напомнил Коул. – Или вы не хотите услышать ответ?

Он подступил ближе, и Лидии показалось, что воздуха вокруг них стало меньше. Она заставила себя стоять на месте и сдерживать дрожь, пробегавшую под кожей. Нет, она не хотела знать ответа на свой вопрос, потому что, каким бы ни был, он уже приводил ее в ужас.

Лидия почувствовала, что и Коул оценивающе обводит ее своим взглядом – острым как лезвие бритвы – и что его ум подсчитывает, добавляет и отнимает изменения, которые годы оставили на ее внешности.

– А ты хорошо выглядишь, Лидия, – наконец заявил он.

– Со мной все хорошо, – сказала она.

Перед внутренним взором Лидии появились какие-то туманные картины – вещи, люди, события, о которых она годами запрещала себе вспоминать.

И среди этого тумана, впереди всего – ее мать. Призрачная, бледная фигура в ее строгой комнате в санатории, а вокруг нее суетятся монашки, напоминающие черных дроздов. Ее волосы, когда-то длинные, блестящие и густые, липнут к голове, а кожа у нее совсем белая, как бумага. Но все же, когда Лидия увидела ее впервые за два года, первым, на что она обратила внимание, были глаза матери.