Только когда передо мной оказывается чашка капучино, сэндвич и пирожное, мой желудок судорожно сжимается. Впервые за долгое время голод дает о себе знать.

Мой внешний вид, вероятно, красноречивее слов, поэтому Демьян столько всего заказал.

Он и сам довольно быстро расправляется с обедом, думаю, ел в последний раз еще перед тем, как сюда прилететь. Я же использую свое право на то, чтобы смотреть, как он ест, жадно наблюдать за каждым его действием, даже банально за тем, как отпивает эспрессо из чашки и встречается со мной глазами, кивком указывая на тарелку.

Как же я по нему соскучилась. Глаза скользят по любимым чертам лица, останавливаясь на губах. Находясь у самого окна, где света больше всего, позволяю себе алчными глотками поглощать его нахождение рядом.

Не знаю почему, но едва ощутимое напряжение между нами не дает покоя. Демьян все еще выглядит скованным, хоть и не показывает этого. Он немногословен, а мне так не хватает звука его голоса, былой легкости в общении, любимой хитринки в темноте карих глаз. Скорее всего, виной тому недосказанность. Чувствую, что должна ему объяснить и разбить эту оставшуюся стену между нами.

Откладываю еду и прокашливаюсь.

— Демьян, прости меня, что уехала тогда. Я струсила. Не понимала, как жить без семьи. Этот выбор, перед которым меня поставили родители, казался невозможным.

Отставив чашку, любимый опирается локтями на стол. Серьезное выражение лица настораживает.

— Когда я ехал сюда сегодня, то все еще был не уверен в том, что ты решишься. Почему ты сама мне не позвонила?

— Я звонила. Утром несколько раз набрала тебя.

— А до этого?

Отвожу глаза и сосредотачиваю взгляд на разгоняющемся по полосе самолете. Больно признавать собственные ошибки и горько от того, сколько он пережил из-за меня за прошедшее в одиночестве время.

— А до этого пыталась смириться и жить по-новому, — вздыхаю и возвращаю на него глаза, — но не смогла. Все казалось не таким без тебя. Возможно, я все время ждала, что ты сам меня заберешь.

Признание дается сложно. В первую очередь, потому что признаюсь в этом самой себе. Все это время надежда, что он появится на пороге и скажет свое твердое “забираю тебя”, теплилась в груди, но этого не происходило.

Демьян вдруг встает, берет свой стул и ставит его возле меня. Садится рядом. Вижу собственное отражение в серьезных глазах.

— Котенок, кто дал бы мне гарантию, что спустя год, пять лет, десять ты вдруг не пожалела бы о том, что я вырвал тебя у семьи? Стал причиной того, что случилось сегодня? Есть решения, которые каждый должен принять сам. От тебя мне нужен был только сигнал, что ты со мной. Тогда бы я забрал тебя у кого угодно, хоть у самого дьявола. Но если бы я просто приехал и сделал это сам, ты бы потом спустя время начала меня обвинять. Сначала молчаливо, а потом бы это вылилось в склоки и непонимания. Плюс твое решение дает мне подтверждение твоих чувств. Я ждал тебя несколько лет, и ты наконец шагнула ко мне навстречу!

Моего подбородка касаются теплые шершавые пальцы. Я не могу совладать с собой и тону в этой невинной ласке, как настоящий котенок. Если бы могла, сжалась на его коленях клубочком. Демьян прав. Теперь мы на равных. Не он один тащит меня за собой, а мы вдвоем создатели наших отношений. Благодаря этому я чувствую себя сильнее, чем была раньше. И кажется, люблю его еще больше!

Накрываю мужские пальцы и прижимаюсь к раскрытой ладони щекой. Мне так необходим этот контакт. Тактильное ощущение того, что он здесь. Со мной.

— Я люблю тебя, — повторяю свое признание, глядя в самые красивые глаза. Готова повторять снова и снова, потому что это чувство распирает изнутри.

Уголок губ Демьяна едва заметно ползет вверх.

— И я тебя люблю, Мариам!

Погладив меня по щеке, Демьян склоняется и касается моих губ своими. Волна трепета вспышками несется внутри. Замирает, ожидая моих действий, и я с огромной радостью отвечаю на поцелуй.

Сердце неистово грохочет, дыхание спирает… Мы впервые целуемся на людях. Я больше не отстраняюсь, боясь быть пойманной. Не стесняюсь и не закрываюсь в себе. Ведь рядом мужчина, которому я целиком принадлежу! Тянусь к нему навстречу и обнимаю за шею. Страх быть обвиненной во всех грехах разбивается о страсть, с которой Демьян усиливает поцелуй. Его язык скользит по моему, ласкает, нежно порабощает. Вниз к животу стремительно опускается уже забытый шар возбуждения. Боже, мы ведь только начали целоваться, а я уже чувствую себя совершенно пьяной без капли алкоголя.

Чувствую, как мужские руки тянут меня и усаживают к себе на колени. Не могу сдержать улыбку.

— Черт, как я скучал! — Демьян рвано выдыхает мне в рот.

Внутри меня разрываются оковы, когда он, наконец, проявляет свои настоящие эмоции, которых мне так не хватало. Прижимается лбом к моему и отводит прядь волос мне за ухо. Его сердце сильно стучит в унисон с моим. Грудь тяжело поднимается, а я смотрю в его глаза и понимаю, что он точно стоил того, чтобы за него бороться.

— Я тоже. Очень.

— Каждую ночь тебя видел, маленькая!

— А я тебя! Думала умру, так больно было.

— Я не позволю тебе умереть. И больше никуда не пущу! Ты теперь моя!

— Твоя!

Получив подтверждение таким коротким словом, Демьян жадно нападает на мои губы. Хотя дело конечно не просто в произнесенных четырех буквах. Мой шаг к нему навстречу решил всё!

Конечно, я его. Стала принадлежать ему с нашей первой встречи, и это неизменно.

Оказывается, так легко раствориться в любимом человеке, если не сопротивляться этому.

Дома мы оказываемся спустя несколько часов.

В квартире все также как было в последний раз. Разувшись, провожу пальцами по стеклянной столешнице в холле и кладу на него сумочку, как делала и всегда. Неужели я снова здесь? Кажется, я сама не верила в то, что когда-нибудь переступлю порог дома Демьяна.

— Ты правда хотел продать квартиру и уехать в Штаты?

Оборачиваюсь на Демьяна, когда он входит следом.

— Да. Мне больше не было необходимости здесь находиться.

— Но теперь снова есть.

Чувственные губы растягиваются в улыбке.

— Теперь есть. Саня будет не очень доволен. Но я разберусь.

— Саня?

— Не важно.

Подойдя ко мне вплотную, Демьян прижимает меня к столу и ставит руки по обе стороны от моего тела, вынуждая вскинуть на него голову.

Долгий пронзительный взгляд направлен куда-то в самую душу. Он медленно скользит им по моему лицу, словно изучает заново. Вижу, что не все ему нравится, скорее всего, синяки под глазами слишком заметны. Но теперь их не будет. Если во мне проснулся голод, значит, организм ожил. И голод не только к пище….