Почти все приятели Кики квартировали в пансионе «Корнель» рядом с театром «Одеон» – огромном обшарпанном доме, разделенном чуть не на восемьдесят квартир; когда мама уезжала в Версаль навестить тетю Луизу, Кики отправлялся к друзьям, и они кутили до самого утра.

Лучшими его друзьями стали Том Армстронг[66]– он был старше на два года и уже несколько лет занимался жи вописью, – и шотландец Ламонт[67], обладавший сухим чувством юмора, – в глазах у него то и дело мелькали насмешливые искорки. Был среди них и Роули[68]– гигант с могучим телом и нежным детским сердцем; видя, что обижают кого-то из его друзей, он впадал в необузданную ярость; были там Пойнтер[69], и Алеко Ионидис[70], и мрачный, сумасбродный Джимми Уистлер[71], который редко подстригал свои черные локоны и уже в те дни был страшным позером.

Тридцать с лишним лет спустя Кики опишет эти веселые беззаботные дни в Латинском квартале в своем романе «Трильби». Роули получит имя Таффи, Ламонт станет Лэрдом. Лучший друг Кики, Том Армстронг, в тексте не упомянут вовсе – когда книга вышла в свет, Том сделал вид, что страшно обиделся. Главный герой, Маленький Билли, наделен многими чертами чувствительной на туры Кики, однако портретным сходством с автором не обладает, внешне он списан с художника Фреда Уокера[72], который не был членом той парижской группы – Кики познакомился с ним в Лондоне много лет спустя. Знаменитая мастерская, которую в «Трильби» снимают на паях трое друзей, Таффи, Лэрд и Маленький Билли, существовала на самом деле и находилась в доме 53 по улице Нотр-Дам-де-Шан. Том Армстронг, Пойнтер, Ламонт и Кики сняли ее в первый день января 1857 года. Кики с Ламонтом с утра работали в мастерской у Глейра, а после обеда шли к себе – друзья уже стояли там за мольбертами. Армстронг и Ламонт ночевали прямо в студии, Кики же, разумеется, жил вместе с матерью в Пуасоньере.

Мадам Вино, консьержка, выведена в «Трильби» под именем мадам Винар. Кики никогда не прикладывал особых усилий к тому, чтобы скрыть реальные имена; в книге из нее получился чрезвычайно колоритный персонаж. Сама же очаровательная Трильби всегда считалась чистым плодом воображения Кики. Когда впоследствии Армстронга или Ламонта расспрашивали на этот счет, они не могли припомнить ни одной модели, подходившей под ее описание. Однако Феликс Мошелес[73], с которым Кики очень сдружился примерно через год после того, как покинул Латинский квартал, сохранил яркие воспоминания об очаровательной Кэрри из Мехелена, дочери табачника, – оба они с Кики были ее преданными рабами. Действительно, в ней, похоже, было много от Трильби. По всей видимости, образ ее крепко впечатался в подсознание Кики, и много лет спустя он извлек его обратно на свет, отполировал, приукрасил, вдохнул в него толику собственного своего шарма – так и родилась Трильби, веснушчатая великанша-ирландка со стянутыми в хвост волосами, в шинели, в мужских домашних туфлях на изящных ногах.

Феликс Мошелес не поведал, была ли Кэрри из Мехелена натурщицей, как и Трильби, курила ли она сигареты, обладала ли ангельским голосом, – но нам точно известно, что оба, Мошелес и Кики, тогда увлекались гипнотизмом – отсюда и возник образ гипнотизера Свенгали.

Впрочем, мы можем с большой долей вероятности пред положить, что ни Трильби, ни другие ей подобные никогда не переступали порога мастерской на улице Нотр-Дам-де-Шан: там царил мужской дух, сплошные клинки для фехтования и боксерские перчатки. Роули приезжал из своего жилища на северном берегу Сены и тренировался с гантелями – неслышно, на цыпочках, пока остальные работали, а часа в четыре-пять вечера краски, мольберты и кисти отставляли в сторону, и парочка друзей принималась боксировать или фехтовать, Кики же, как правило, подходил к прокатному пианино: играть он умел только одним пальцем, однако пел своим прелестным тенором, так похожим на отцовский, пока остальные не уставали от спортивных упражнений и не собирались вокруг него – послушать.

В мастерскую часто заглядывали другие приятели – покурить, выпить, посидеть на полу; когда Кики чувствовал, что пение его утомило, место его занимал кто-то другой, Кики же брал альбом и набрасывал портреты друзей с задранными вверх головами и раскрытыми ртами, а потом вздыхал тайком, дивясь популярности этих пустяков и расстраиваясь, что живописные его работы не пользуются и долей того успеха, которым пользуются его карикатуры.

Называла себя эта компания «Содружеством Приснодевы в Полях[74]» – Кики постоянно делал с них зарисовки пером и чернилами, которые прикреплял кнопками к стене рядом с клинками и боксерскими перчатками. Ламонт – или Тэмми, как его все называли, – представлен спящим в постели на целой груде подушек; Том Армстронг куда-то идет, опираясь на палку, согбенный и скрюченный, – он только что оправился от приступа ревматической лихорадки. Бородатый Пойнтер сидит за пианино, горланя: «Ah! Che la morte»[75]– из «Трубадура», а Алеко Ионидис старательно расписывает курительную трубку. Джимми Уистлер – сальные локоны и ядовитый язычок – цинично улыбается себе под нос, закинув ноги на каменную полку.

Себя Кики изобразил на табурете за мольбертом, хотя, по словам его друзей, позу эту он принимал очень редко; светло-каштановые волосы падают на лицо, вместо обычной сигары он курит трубку. Жили они весело, беспечно, праздно – и работали, судя по всему, очень мало. Иногда они готовили себе обед прямо в мастерской, что требовало немалых усилий, ведь нужно было пристроить на печурку сковороду с отбивными; купить отбивные, как правило, посылали Кики, и он постоянно что-нибудь забывал, или ронял на улице картошку, или разбивал бутылку вина.