закономерно: когда бурное воображение попадает в плен скуки (а домашние дела невыразимо скучны), в нем начинают рождаться сюжеты о тайнах и убийствах.

На протяжении XX в. женщина-детектив не раз меняла облик: из сыщицы-подростка, наблюдательной старой девы и тайного агента 1930-х гг. она превратилась в верную жену 1940-х (она помогает расследовать дело, чтобы спасти своего любимого мужчину), а потом постепенно трансформировалась в профессиональную следовательницу 1980-х и последующих десятилетий – вроде телевизионных копов Кегни и Лейси, писательницы Джессики Флетчер или крутых агентов Клариссы Старлинг и В. И. Варшавски{337}. Женщина-детектив наконец освободилась от необходимости соответствовать узкому набору стереотипов и, более не стесненная матримониальными требованиями, смогла стать, скажем так, женщиной без возраста, а ее любопытству было позволено принимать самые разные формы. Внезапно ее персональная жизнь приняла неожиданно скромные размеры. Она стала столь же несущественной, как внутренняя жизнь Филипа Марлоу, героя произведений Рэймонда Чандлера, который идет «по темным закоулкам детектива» и о котором автор заявляет: он не только «герой», он «человек цельный, простой и все же необычный»{338}.

Привилегированные и обездоленные: Кейт Фэнслер и Бланш Уайт

Кэролайн Хейлбрун – преподаватель английского языка и литературы в Колумбийском университете, писавшая детективные романы под псевдонимом Аманда Кросс, – объясняла своим читателям, что сочинение детективов для нее некий способ самовыражения и «самосозидания»: так она творит для себя новую идентичность, а не просто повторяет, воспроизводит то, что у нее уже есть и всегда будет. «Я создавала себя заново, – писала она о своих экспериментах в жанре детектива. – Женщины начинают писать… тогда же, когда начинают созидать самих себя»{339}. Ее Кейт Фэнслер тоже преподает литературу, а попутно подрабатывает сыщицей, притом использует для раскрытия дел те же навыки, которые на основной работе помогают ей анализировать текст. Ведь чтение – это тоже своего рода расследование: рассказчики (надежные и ненадежные) приглашают нас вместе с ними изучать и осмысливать пространство их нарратива{340}. Можно добавить, что компульсивное вязание литературных предшественниц Кейт Фэнслер в ее случае отнюдь не случайно сменилось распутыванием нитей текстов. Кроме того, задачи, которые встают перед профессором Фэнслер, нередко имеют литературный привкус – о чем свидетельствует книга «Убийство по Джеймсу Джойсу» (1967), главы которой носят те же названия, что и рассказы из сборника Джойса «Дублинцы». А работа над делом об убийстве преподавательницы, тело которой было обнаружено в мужском туалете кафедры английского языка и литературы Гарвардского университета, создает в романе «Смерть штатного преподавателя» (Death in a Tenured Position, 1981) бессчетные возможности для литературных иронических перекличек – своеобразных «приветов» Джорджу Герберту и Шарлотте Бронте, Джордж Элиот и Генри Джеймсу.

Серия книг о Кейт Фэнслер оказалась во многом пророческой: ее создала преподавательница-феминистка, способная красноречиво и подробно рассказать о проблеме гендерной дискриминации на своей родной кафедре, а также вообразить себе совсем иное будущее, которое должно ждать и ее реальных студенток, и ее литературное детище. Вот описание, которое Хейлбрун дает своей героине-сыщице, – оно отчасти позаимствовано из трудов Кэмпбелла, вот только гендерные роли в нем поменялись местами:

Свежесозданная Кейт Фэнслер – бездетная, незамужняя, равнодушная к чужим мнениям, богатая и красивая – кажется мне теперь фигурой из полнейшей Небыляндии. Если сегодня ее уже не воспринимают как такую уж фантастическую героиню, а критикуют в основном за то, что она слишком много пьет и курит, и за то, что вышла замуж, – это говорит гораздо больше об изменении нравов и моем пророческом даре, чем о моих изначальных намерениях. Я хотела дать ей все и посмотреть, что она будет с этим делать. И, естественно, она отправилась в путешествие (это мужской сюжет), стала рыцарем (мужская роль) и спасла свою принцессу (мужского рода){341}.

С приходом в массовую культуру женщин-сыщиц читательскому вниманию стали предлагаться кризисные ситуации, которые ранее, когда главными действующими лицами выступали преимущественно мужчины, не были частью ткани традиционного детективного повествования. Безработица, нищета и домашнее насилие – темы, которых мужчины-авторы детективов почти всегда избегали, – стали уделом таких героинь, как Корделия Грей из романа «Неподходящая работа для женщины» (An Unsuitable Job for a Woman, 1972) Ф. Д. Джеймс (вспомним сочинения Фрэнси из романа «Дерево растет в Бруклине»). Корделия – «одинокая, смелая, непривилегированная частная сыщица», которая унаследовала «захудалое убыточное детективное агентство» после самоубийства его владельца{342}. Для таких женщин-детективов найти (или сохранить) дружбу важнее, чем найти себе парня. Кроме того, в отношениях с мужчиной они видят угрозу своей выстраданной независимости: выбирая между новой зацепкой в расследовании и романтическим свиданием, они предпочтут первое. Борьба за справедливость принимает новый оборот – в центре внимания теперь стремление «все исправить» и восстановить разрушенную репутацию.

Схожим образом серия Барбары Нили о Бланш Уайт, где героиня занимается «освободительными проектами», которые традиционно не попадали в поле зрения детективов из романов прошлых лет, знаменует собой вторую волну кардинальных перемен в образе женщины-детектива{343}. Бланш, чернокожая женщина, отлично владеет приемом мисс Марпл – скрываться у всех на виду и незаметно собирать информацию и улики. Она – домработница, которая благодаря своей расе и своему статусу оказывается дважды невидимой для собственных нанимателей и всего их окружения. Чтобы никто точно ничего не заподозрил, она вдобавок еще и прикидывается дурочкой: «Многие черные сочли бы, что разыгрывать дурачка неприемлемо, но для нее это порой было удачным прикрытием. Кроме того, ей втайне доставляло удовольствие обводить вокруг пальца людей, которые считали себя умнее ее лишь на основании ее внешнего вида и рода деятельности»{344}.

«Ночка». «Клякса». «Смоляное Чучелко». Так дразнят Бланш ее родственники из-за того, что она (всего на тон) темнее их самих. Но то, что раньше казалось ей обидным, становится для нее источником силы, когда она действительно превращается в Ночку, «выскальзывает поздней ночью из дома и, невидимая, крадется по району». Внезапно она оказывается «особенной», «удивительной» и «могущественной», способной собирать информацию так эффективно, что другим кажется, будто она обрела второе зрение. Мантия-невидимка открывает перед Бланш доселе невиданные возможности – так же, как и умение терпеливо выслушивать собеседника. Она знает, что сказителя нельзя торопить: «Их ритм, паузы между словами, интонация были так же важны для истории, как и сами слова».

Хотя Бланш столь же любопытна и неравнодушна, как и ее белые коллеги-сыщицы из других детективных романов, она сталкивается с испытаниями, о которых Кейт Фэнслер или даже Корделия Грей не имеют ни малейшего представления. Для нее расовая принадлежность – основополагающий факт всей жизни. Из-за нее Бланш состоит в сложных отношениях с представителями закона («Бланш в бегах» (Blanche on the Lam, 1992) начинается с побега из тюрьмы) и имеет социальные обязательства, незнакомые одиноким независимым дамам, которыми полнятся ряды сыщиц и частных детективов (Бланш активно участвует в воспитании двоих детей умершей сестры). Будучи чернокожей, она испытывает обостренное чувство долга перед сообществом, к которому принадлежит. В конце она отказывается брать «взятку за молчание», или, скажем так, «плату за моральный ущерб», которая могла бы обеспечить ей комфортную жизнь, и решает добиться полной справедливости, чтобы остаться верной памяти Нейта – жертвы чокнутого убийцы, которого она преследует.

Чудо-женщина

Женщины-детективы всегда казались людьми особого сорта. Замкнутые по своей натуре, они часто изображались одинокими, и их собственный социальный статус, как правило, был невысок, хотя они расследовали убийства богатых и знаменитых. И вдруг в эту компанию ворвалась фигура, в мгновение ока ставшая звездой: эффектная, загадочная и наделенная качествами, которые тотчас превратили ее в самую настоящую супергероиню. Она тоже раскрывает преступления (и у нее тоже есть тихая и скромная «маскировочная» ипостась, которая связывает ее с пожилыми сыщицами и счастливыми старыми девами Луизы Мэй Олкотт), но для борьбы с нарушителями закона она использует гораздо больше, чем один лишь блестящий ум.

Чудо-женщина! Кто бы мог подумать, что американская культура 1940-х гг. будет способна породить упрямого гения, которому хватит смелости придумать женщину, способную совершать «поразительные подвиги» в «быстро меняющемся мире». Первое издание комикса «Чудо-женщина» открывается изображением летящей в воздухе Дианы, обутой в сапоги на шпильке и одетой в синюю юбку с белыми звездочками и красный лиф с золотым орлом на груди. «Наконец-то, – читаем мы, –