"Надо бы в город съездить, – подумал он. – Хрунова неудобно объедать…"

Потом он сварил себе кофе и выпил его, думая о Хрунове, который когда-то, во времена Городка, между делом, сумел отъюстировать тревожные датчики стандартной капсулы, на которой летал Олев, до чувствительности, к которой едва приближались датчики специализированных КРОПов очень приличной Службы слежения в Центре. Его умение было бы сейчас как нельзя кстати в связи с намечавшемся демонтажем КРОПов в Управлении.

Разумеется, юстировка была чистейшей воды партизанщиной. Начальство не приветствовало инициативное переоборудование или юстировку капсул, однако, выбранив для порядка, строго и не карало, скорее всего, из уважения к полустарательским традициям первых лет освоения Канала, когда верные, порой спасавшие жизни, решения находились буквально наощупь. В сущности, начальство и было из первых "старателей", помнившее ещё легендарную "объездку" самых ранних капсул.

Первые более-менее рабочие капсулы, корявые и примитивные ("горбатые", как их иногда называли в сердцах), требовали процедуры инициализации, как это именовалось официально, в народе – "объездки".

Для входа в Джей-канал пилот и капсула должны представлять некую единую сущность, многообразие, воспринимаемое Каналом в единстве. И это, в отсутствие адаптивных технологий, появившихся гораздо позже, требовало своего рода "впечатывания" личности, ментального образа пилота, прямо в тело капсулы, сделанное из податливой к воздействию Канала кристаллической структуры.

Этот, иногда небезопасный и всегда мучительный, процесс и назывался инициализацией новой капсулы. Приходилось буквально стучаться в Канал, многократно поднимая капсулу и делая попытку входа, во время которых Канал понемногу менял структуру материала, из которого была сделана капсула, "пропечатывая" в ней воспринятую им ментальность пилота, при этом мозг пилота ощущал болезненную отдачу. Первые попытки входа, как правило, заканчивались тем, что Канал просто отшвыривал капсулу в совершенно непредсказуемом направлении, что иногда заканчивалось рискованным ударом о землю, если импульс Канала не удавалось погасить. Если всё заканчивалось удачно, капсула, инициализированная, или "объезженная", пилотом, подчинялась только ему.

Позже, когда капсулы начали модернизировать, навешивая адаптирующую автоматику, на них уже могли летать и другие, практически, кто угодно, кто мало-мальски владел техникой входа в Канал, но запечатлённая в теле капсулы связь с первым пилотом сохранялась навсегда, до утилизации.

Последние модели капсул (их называли "мягкими") уже не требовали инициализации, но пилоты, помнившие времена "объездки", в отличие от более молодых, не считали их "настоящими", для них они были суррогатами, в их теле не было пилота…

…Олев допил кофе, вымыл чашку и спустился вниз. Хрунова нигде не было видно.

"Может, в ангарах?.." – подумал он и пошёл в сторону ближних к посадочным полям ангарам.

Начало смеркаться, и вокруг посадочных площадок загорелась дежурная подсветка. Через несколько секунд прошло контрольное включение посадочных прожекторов, лучи которых скрестились где-то на высоте двадцати метров, затем, словно сопровождая опускающуюся капсулу, скользнули вниз и погасли. Ещё через несколько секунд прозвучал звук, имитирующий хлопок проявляющейся капсулы, и вновь лучи прожекторов в ответ уже на хлопок скрестились вверху, чтобы потом согласованно скользнуть вниз и погаснуть.

"Как часы…" – машинально отметил про себя Олев. У него опять возникло чувство, что он сравнивает что-то, давно похороненное и забытое, с новым, появившемся ему на смену, но чужим.

Ему вдруг вспомнилось, что давно, во времена Городка, он, научившийся у Фалина гасить хлопок на выходе, несколько раз из озорства обманывал посадочную автоматику, садясь ночью без прожекторов, а поскольку учёт "взлёт-посадка" был тоже завязан на хлопок, возникала ситуация взлёта без посадки со всеми сопутствующими разбирательствами. Получив два строгача за нештатные посадки, он перестал дразнить гусей…

Хрунов действительно возился в одном из двух ближних ангаров. Возле входа в него лежала овчарка, которая, увидев подходившего Олева, поднялась, отбежала в сторону, метров на пять, за освещённый лампой круг, и замерла там, не сводя с Олева светящихся в наступающей темноте глаз. Она не рычала, просто смотрела, застыв как изваяние.

Хрунов, появившийся в это время из ворот, озадаченно качнул головой:

– Чего это она? Ну, ладно, ей виднее… Хотите на моё хозяйство взглянуть?

– Не помешаю?

– Вдвоём веселее.

– Может, помочь?

– Спасибо! Тут делов-то…

Он жестом пригласил Олева внутрь и вошёл следом. В ангаре стояли две капсулы.

– Здесь – пятиминутки, – сказал Хрунов. – те, что часовые, – в соседнем, там тоже открыто… Как устроились?

Он прошёл вглубь ангара, а Олев остановился возле ближней капсулы.

– Нормально, – ответил Олев, и у него вдруг застучало в висках.

Перед ним стояла его, "объезженная" им, капсула, на которой он летал последние несколько лет в Центре, он помнил все вмятины на её боках, следы порой жёстких сцепок с "голландцами".

Примерно за три года до ухода "пришлых" в Центр стали поступать новые, "мягкие", капсулы, щадившие мозг пилота при входе в Канал и делавшие более гладкими эволюции в нём, но Олеву как раз и не нужно было это, ему нужна была "шершавость", поэтому он летал на старой, побитой, им "объезженной" когда-то капсуле. Именно поэтому она не пошла в утилизацию.

И эта капсула стояла перед ним…

Олев машинально приложил левую ладонь к замку люка. Мгновение помедлив, люк бесшумно подался и стал съезжать в сторону, но Олев торопливо отдёрнул руку, и люк, точно так же помедлив секунду, вернулся обратно. Негоже было вторгаться в чужую епархию, и Олев невольно оглянулся на Хрунова, но тот, однако, был занят размещением мобильной диагностической установки рядом со второй капсулой.

– А нельзя открыть, Николай Карпович? – спросил Олев.

– Боюсь, не получиться, – ответил Хрунов, прилаживая присоски диагностической системы к поверхности капсулы. – Закодировано от проникновения во избежание… – он, не отрываясь от работы, поднял вверх указательный палец. – Коды у начальства в городе. Иногда оттуда приезжают, проверяют, что и как. На мне только внешняя диагностика и заправка…

"Темнит что-то Николай Карпович… – подумал Олев. – Его право, хозяин – барин…"

– Если любопытно, можете сходить остальные посмотреть, – сказал Хрунов, – а я пока с этой разберусь …

Олев прошёл в соседний ангар.

Все стоявшие там три капсулы были явно из новых, и поэтому должны были, по идее, подчиняться любому пилоту, однако, когда он так же прикоснулся к замку люка на одной из них, на возникшем рядом с замком сенсорном дисплее появилось предложение ввести код. Ему захотелось для пущей проверки ввести что-нибудь наобум, однако, он не стал этого делать, зная, что автоматика должна фиксировать любые попытки несанкционированного доступа, и при первой же инспекции Хрунову придётся объясняться с начальством.

Он проверил остальные капсулы – с ними всё в точности повторилась.

"А ведь кодированы!.." – ликующе подумал Олев и его неожиданно охватил совершенно иррациональный, глупый