На столь оптимистичной волне мы вкатились в декабрь. Снега все не было. Точнее в лесу и за Смородинкой (которая и не думала замерзать) уже намело, словно кто-то щедро посыпал манной крупой всю округу, однако на центральный школьный двор подобное не распространялось. Тут еще царила поздняя осень.

Однако все изменилось. Домовые теперь подкладывали в шкаф кальсоны для занятий в клубах, свитера, перчатки, шапки и теплую обувь. Значительно прибавили отопление, хотя мы разницу не заметили. А в столовой стали выдавать рыбий жир и еще какие-то витамины.

Третьего декабря нам огласили даты экзаменов для перехода во второе полугодие, однако большая часть учеников ждала другие числа. И вот по завершении первой недели зимы все-таки стало ясно, бал состоится двадцать седьмого декабря. Сказано это было Козловичем в столовой, стекла в которой сразу же зазвенели от радостного ора. А ко мне тихонечко подошла Катя и шепнула на ухо.

— Максим, мне нужна твоя помощь в одном очень деликатном деле.

— Не понял?

— В общем, надо, чтобы ты сегодня зашел после тренировки ко мне. Хочу тебя кое о чем спросить.

— Так тут спрашивай?

— Здесь не могу. Надо показать. Ну как, зайдешь?

— Зайду, — мне почему-то стало жарко и от волнения захотелось прочистить горло.

Я смотрел вслед Зыбуниной и не мог понять, что это за такое деликатное дело? Сначала хотел поделиться с друзьями, но как представил подколки Рамиля, так сразу передумал. Вот и мучился всю тренировку, витая совершенно в другом месте, отчего был обруган Якутом.

Зато когда я вернулся, сходил в душ, зачем-то почистив зубы. Оделся, для перестраховки выждал десять минут и сославшись на то, что забыл учебник в классе, выскользнул в коридор. Расстояние, разделяющее нас, я преодолел в одно мгновенье.

— Максим, это ты? Заходи, — услышал я голос Кати.

Комната девчонок отличалась от нашей. Она была просторнее, мебели в ней оказалось чуть больше, а такой же как у нас шкаф от остальной комнаты разделяла ширма, за которой и суетилась Зыбунина. Меня немного смутило, что ее соседки куда-то делись. Надеюсь, она не превратила их в жаб, с ведьмы станется. Однако как только Катя вышла из-за ширмы, про все остальное я думать перестал. Раскрасневшаяся ведьмочка поглядела на меня и смущенно спросила:

— Ну как тебе?

За свою жизнь я видел много страшного. Однажды у соседа сорвалась с поводка Фифа, злющая такса, которая пыталась уничтожить все живое, до чего могла дотянуться Ее безумный взгляд, полный ненависти, и маленькие острые зубы, я запомнил на всю жизнь. Да и шрам на ноге не позволил бы забыть.

Еще мы с ребятами ходили под мост, к железнодорожным путями, смотреть располовиненных людей. Проход здесь давно запретили, но местные все равно шныряли, так было быстрее. Однако успевали не все. Трагедии случались, как правило ночью, когда плохо видно. И зачастую с подвыпившими людьми, которые и пополняли статистику несчастных случаев. Это было скорее не страшно, а отвратительно.

Вспомнил я об играх в салки в недостроенном садике. Зима уже была в самом разгаре, мороз кусал за щеки и нос, а из-за холода отменили занятия в школе. Чем мы и воспользовались. Вот только пробегая мимо разваленной лестницы, Витька навернулся и грохнулся на спину, зацепив рукой арматуру. Девятнадцать швов, а руку он потом и вовсе высоко поднять не мог.

И все это не шло ни в какое сравнение с увиденным. Платье, в котором предстала Зыбунина, оказалось не просто ужасным. Покажи его беременным, их вырвет, детям — они станут плакать, солдатам — те начнут непроизвольно ходить под себя и всех их в итоге комиссуют. Платье не просто не шло Кате, целью его существования было сделать из относительно симпатичной девчонки угловатого уродца.

— Это платье, принадлежало еще моей прабабушке. Правда, умерла она не очень хорошо. Деревенские заперли ее в избе и сожгли.

Наверное потому, что она часто носила это платье, подумал я, а вслух произнес.

— Нет, довольно миленькое.

— Правда? Тебе нравится?

Я почему-то вспомнил высокородных, испытывающих на прочность школьные туалеты благодаря травкам Кати. И поэтому ответ родился сам собой.

— Очень. По мне, самое крутое, что я видел. Мода же циклична, — повторил я где-то услышанное выражение, — и ретро-стиль сейчас актуален.

— Я, если честно, в этом не очень разбираюсь. Хотела взять стандартное школьное платье, которое дают домовые. Но раз ты говоришь, надену это. Спасибо, Максим.

Я так и вышел с открытым ртом. Молодец. Вот не на ровном месте же придумали пословицу про честность и лучшую политику. Видимо, придется мне терпеть насмешливые взгляды одноклассников весь бал. А, может, и после. Или как-нибудь испортить это платье?

На размышление ушло несколько дней. Я даже пробовал подговорить банника, на что получил невразумительное мычание с последующим исчезновением Потапыча, а потом и вовсе забыл. Меня, как и всех друзей, захлестнула истерия подготовки к экзаменам. Если за общеобразовательные, обычные предметы, я не боялся — все они сдавались письменно, в виде контрольных, а здесь у меня имелся козырь, сидящий слева, то магические придется подкреплять практикой. И попытка тут была только одна. Никаких пересдач или «я сегодня себя плохо чувствую». Либо сдал, либо иди, собирай вещи.

Первым экзаменом, когда еще не закончилась сама учеба, оказалась заклиналка. Комиссия в виде Елизаветы Карловны, Натальи Владимировны и Козловича сидела за столом, покрытым красным бархатом, и поглядывала на билеты.

— Кузнецов, номер говори, — сурово бросил куратор, будто я занял у него в долг, а потом обесчестил дочь. Ну, или наоборот.

— Девятый. Звук и Отметина.

— Легкий билет, — прокомментировала Елизавета Карловна. — Готовиться будете? Вон Сергеев уже двадцать минут трясется. Все надеется, что если за полгода не преуспел в магии, то сейчас это непременно произойдет.

— Нет, не буду, — сказал я. — Простейшее заклинание Звук заключается в преобразовании силы в упругие волны механических колебаний в любой среде. На практике зачастую применяется для отпугивания диких животных. Показывать?

— Лучше продемонстрировать, — поправила меня завуч.

Я представил в уме структуру заклинания, стал обводить ее руками и наполнять силой. Не прошло и двух секунд, как стекла в экзаменационной задрожали от мощного хлопка. А Козлович даже засунул палец в ухо. Видимо, проверял, на месте ли барабанная перепонка. Ну да, знаю, силы надо меньше вкладывать. Но я работаю над этим.

— Кузнецов, я женщина немолодая, — призналась Елизавета Карловна без всякого кокетства, — не надо так сильно усердствовать в демонстрации своих способностей.

— Максим, хорошо, переходите к следующему заклинанию, — улыбнулась Наталья Владимировна.