— А что не так? — спросил я.

— Потому что маг его уровня не может позволить себе такой глупости. Подобное можно ожидать от послушника или ученика. Даже поденщики уже умеют полностью контролировать расход силы. А Козлович как минимум мастер, ниже по классу сюда просто не берут.

— Значит, кто-то ему помог. Тот самый второй, который исчез, — предположил Мишка.

С этим замечанием никто спорить не стал. Мне было больше интересно, почему опытный Якут, который знал, что каждый ученик делает на тренировке в любой момент времени, не смог выйти на след этого неизвестного мага. В голову даже закралась мысль: «А, может, не захотел?». Ее я сразу попытался отогнать. Если не доверять и учителям, то кому тогда?

Зато активизировались те самые люди Четкерова. За последние несколько дней они постоянно попадались мне на глаза, шныряя по школе, и в прямом смысле что-то вынюхивая. При взгляде на них, у меня начинал пульсировать затылок, будто чья-то рука крепко брала за него. Однако за все время блюстители не сказали мне ни слова.

Вообще, школьная администрация пыталась всем своим видом продемонстрировать, что ничего страшного не произошло. Подумаешь, чуть не опустошили преподавателя. С кем не бывает. Ну, сдвинем мы чуть-чуть экзамен. Но не отменять же из-за этого бал. Черт знает, чем руководствовались завуч и директор. Хотя еще неясно, имел ли последний вообще какой-то вес в школе.

Но праздник надвигался. Все решительнее и неотвратимее. Все чаще я встречал подозрительно довольную Зыбунину, и в памяти возникал образ зеленого платья. Нет, лучше бы я остался в том лесу.

Даже Потапыч заметил перемену в моем настроении. Более того, он предлагал какие-то очередные настойки для «блеску в глазах». А в последний раз получив решительное нет, вздохнул, как-то странно посмотрел и исчез. Я же поплелся спать. Никаких спасений от послезавтрашнего позора не предвиделось.

Ночью меня разбудил крик. Да такой, словно кого-то как минимум убивали. Спросонья я свалился на пол, ударившись рукой, мигом проснулся и обнаружил перед собой банника. Потапыч ругался и хлопал по тлеющей бороде, пытаясь потушить ее. При виде меня банник грозно нахмурился.

— Вот и слушай тебя. Там охранок только три штуки было. А потом эта ведьма проснулась. Насилу ноги унес.

— Какие охранки? Какая ведьма? — спрашивал я, хотя в груди уже похолодело.

— Ты же сам подсобить просил. Вот я кумекал, кумекал и решил помочь. Чай не чужие люди.

На этом Потапыч перестал отряхивать бороду и исчез.

— Че вообще происходит? — простонал Рамиль, но все же опустил ноги на пол. Поднимались уже и Димон с Мишкой.

Крик между тем утих. Его сменила громкая ругань. Было там что-то про аристократическую выскочку, беловолосую стерву и месть. Мне стало совсем нехорошо. Во-первых, я узнал голос. Во-вторых, потому что еще и до этого уже догадался, к кому наведался Потапыч. И ведь правда виноват только я, сам просил.

Скорость, с которой я одевался, могла дать фору любому срочнику. И на то имелась причина — надо было предотвратить локальную катастрофу. Зыбунина и так точила зуб на Терлецкую (а белая стерва у нас имелась только одна), а теперь, когда у нее есть веский повод ввязаться в драку, вряд ли ведьма будет сдерживаться. Ну, или не драку. Как там у девочек-магов это называется?

В коридоре уже было полно народа. Я растолкал наиболее любопытных и пробился к открытой двери. Посреди комнаты замерла Катя с жалкими остатками того, что еще вчера было пробабушкиным платьем, а за ее спиной, почти вжавшись в стены, на кровати стояли соседки. Ну точно мышь на полу заметили.

Хотя, если говорить серьезно, испугаться было от чего. Я сам немного струсил, когда увидел глаза Зыбуниной. В них бушевал шторм, опрокидывающий крупные суда, а мелкие лодчонки разрушая без остатка. И появился я очень вовремя. Потому что период стенаний ведьмы закончился. Она сжала кулаки, осыпая пепел с обгорелых рюш, и решительно двинулась в сторону коридора. Почему мне кажется, что не воздухом подышать?

— Катя, Катя, подожди. Не торопись.

— Да я быстро, — даже не смотря на меня, попыталась пройти мимо Зыбунина.

— Не надо ничего делать сейчас. Остынь немного.

— Ты видел, что она сделала? — подняла девушка руку с остатками платья.

Не она, а он. И всего лишь выполнил просьбу хозяина… Хотя, знай бы я реакцию ведьмы, ничего бы не предпринимал. Но мне почему-то очень не хотелось, чтобы Катя сейчас узнала, как все было на самом деле. Жить немножко еще хотелось. Вместе с тем и стравливать Терлецкую с Зыбуниной не имело никакого смысла. Семья высокородных сожрет ведьму со всем их ковеном и не поморщится. Даже если сейчас Катя покалечит или убьет Светку. Одним словом, не стоит оно того.

— Подумай о последствиях. Не о себе, так обо всем ковене.

Если честно, я тыкал пальцем в небо. Ну, не знал, какие аргументы привести. Однако именно упоминание о ведьминском сообществе чуть-чуть охладили Зыбунину. Она впервые взглянула на меня, и в глазах, где бушевали десятибалльные волны, стал стихать ветер.

— Ты прав. Существует множество способов отомстить ей.

— Видишь, я же говорю, главное не совершать опрометчивых поступков… Погоди, о какой мести ты говоришь?

— Платье по-прежнему у меня. Я могу сделать так, чтобы испортившая ее немного пострадала. Чуточку праха и толченого стекла у меня всегда найдется.

— Прах и толченое стекло? — вышла из-за спин Наталья Владимировна. — Разве вы уже проходите ритуалистику? И что тут происходит?

Пока Козлович был в лазарете, точнее в комнате, которая отвечала данным функциям, нашим временным куратором стала Матвеева. По мне, идеальный вариант. К нам она особо не лезла, новые требования не выдумывала, на нарушение режима смотрела сквозь пальцы. В общем, жить не мешала.

— Да у меня книга есть старая, там много всяких ритуалов. А по поводу случившегося, мне просто страшный сон приснился.

— Хорошо. Но ты же знаешь, какой эффект дает прах и толченое стекло, если правильно вложить силу?

— Да, жуткие вещи. Я же не собираюсь делать этого, просто сказала.

Зыбунина таким невинным взглядом посмотрела на учительницу, что я даже поверил ей. На пару секунд. Пока Наталья Владимировна не отвернулась, разгоняя по комнатам учеников. Тогда взгляд Кати вновь стал сосредоточенным, а лицо приобрело былую суровость.

— Спасибо, Максим, что остановил меня. Ведьмы не должны поддаваться эмоциям. Только холодный расчет. Только крепкий удар, который наносится наверняка. Что ж, ночь будет интересной.

Я даже слова не успел сказать. Зыбунина твердым шагом вернулась в комнату, в которой все также жались к стене ее соседки (надо вообще проверить, они живые или нет?) и захлопнула дверь. Я тревожно смотрел на осыпающуюся побелку. С одной стороны, остановил кровопролитие. Только забыл спросить, что значит «испортившая ее немного пострадает?». Нет, банник в хозяйстве существо совершенно бесполезное, но ведь получит за доброе дело. А сожжение уродливой тряпки я именно к такому и относил.