– Я рассказывала ему о бледной поганке, – пояснила я. – В прошлом году бледные поганки росли под этим дубом. Они очень коварные грибы. Ты их съедаешь, примерно сутки мучаешься после этого, потом тебе становится лучше, и ты не понимаешь, какой вред они нанесли твоей печени.

– А эти, – с дьявольской радостью в голосе воскликнул Люсьен, подбежав к кустам, – эти кусты тоже очень ядовитые. Их называют белладонна. Если ты съешь одну ягодку, то сразу умрешь! Вот так!

Люсьен схватился руками за шею и упал, издав соответствующий моменту ужасный предсмертный хрип. Он вскочил на ноги, рассмеялся, но затем с серьезным видом посмотрел на Амалию.

– Я слышал, вы сказали, что это священная земля. Почему здесь растет много плохих растений?

– Кто может судить, что плохо, а что хорошо, Люсьен? Каждое живое создание живет на свете не просто так. Такова воля Розы, – сказала Амалия. – Просто мы не всегда понимаем, какова цель их пребывания в этом мире.

– Это все из-за волшебства?

Люсьен часто задавал вопросы о Велле и его волшебстве, как он это называл.

– Ни я, ни твоя бабушка, Люсьен, не назвали бы это волшебством. Мы называем это благодеянием Розы. Молись ей!

– Откуда вы это знаете?

– Иногда я ее здесь вижу.

– Своими глазами?

– Моим духовным взором.

– А у меня есть духовный взор?

– Глаза мальчиков отличаются от глаз девочек. Однажды поздним вечером я приведу тебя сюда, и мы узнаем, сможешь ли ты увидеть волшебство.

– Пожалуйста! Давайте сегодня вечером!

– Нет. Это будет в один из вечеров, когда ты меньше всего будешь ожидать, что я за тобой приду. Я позову тебя, стоя под окном твоей спальни, и мы тихо спустимся вниз и придем сюда, освещенные лунным светом. Тогда и посмотрим, что произойдет.

– С бабушкой Р?

– Если она захочет, но, возможно, это будет только нашим приключением – моим и твоим.

Люсьен взял меня за руку.

– Почему бы нет? – произнесла я. – Ничего плохого же не случится…

Невероятно. Уму непостижимо.

Этот вопрос я задала преподобному Хью.

– Невероятно? Кто точно может сказать, что возможно, а что невероятно. Рут! Выгляните в окно, и вы увидите, как невероятное происходит у вас перед глазами. А вот уму непостижимо… Это немного не то, что было прежде…

Мы сидели за столом на кухне. Из распахнутого окна доносился запах моросящего дождика. Я слышала, как его пальцы тихо постукивают по крыше «лендровера».

– Я уже почти не думаю о дожде, – сказала я.

– А я все время о нем думаю, – произнес священник и с неожиданной силой сжал мои руки, лежащие на столе. – Я много молюсь о дожде, о том, что с собой приносит дождь, о том, как Господь привел меня к вам, и о том, что я могу вам предложить.

– Ответы на мои вопросы? – предположила я.

– В Благой книге можно найти ответы на многие вопросы.

Отпустив мои руки, священник вытащил Библию из своего полиэтиленового пакета, с которым никогда не расставался. Он передал книгу мне. Я видела, как топорщатся ее тонюсенькие, не толще папиросной бумаги, страницы, между которыми были явно засунуты сложенные листки писчей бумаги. Встретившись со мной взглядом, Хью взглянул в сторону камеры наблюдения, а затем, с видимым трудом обогнув стол, заслонил меня от объектива.

– Прочтите, – громко произнес он.

Письмо было адресовано Хью. Отправителем был католический священник, чей приход находился в городе милях в двадцати отсюда. Он благодарил преподобного Хью за то, что тот обратился к нему за помощью, а затем сообщал, что Дороти Доннелли, одна из сестер Розы Иерихона, исповедовалась у него вскорости после трагических событий в Велле. Мои руки так сильно дрожали, что мне пришлось водить пальцем по строчкам, чтобы не сбиться.

Не стоит напоминать Вам, что я не имею права разглашать тайну исповеди, все, что мне было сказано исповедующейся, останется между нами и Богом. Я не думаю, что нарушу тайну исповеди, если скажу, что добрая женщина, как бы сильно она ни мучилась угрызениями совести, не повинна в том гнусном злодеянии. Она мучилась из-за того, что данные ею свидетельские показания не совсем отвечают воле Господа. Сестра приходила ко мне лишь однажды, но она оставила мне адрес в Канаде. Она сказала, что собирается в самом ближайшем будущем поехать и воссоединиться со своей семьей на родине. Я собираюсь написать ей и испросить дозволения сообщить Вам ее адрес. Я объясню ей все обстоятельства дела и Ваш интерес. Она должна знать, что Вам можно доверять. Как только я получу ответ, я Вам сообщу.

Мы живем в странное время. Я молюсь за Вас и за то, чтобы у Вас с Рут все получилось. Пусть она познает, что любовь истинного Бога распространяется на любую раскаявшуюся душу.

Подпись была неразборчивой. Хью сложил письмо, сунул его в карман и, придерживаясь для устойчивости за длинный стол, медленно поковылял к окну. Мне бы хотелось оставить письмо у себя, чтобы перечитывать, чтобы сжимать в кулаке, наслаждаясь надеждой, которую оно зародило. То, что Дороти невиновна, новостью для меня не стало. Информация о том, что она что-то знает о той ночи, еще ничего не гарантировала, но усиленный стук сердца подсказал мне, что это начало конца моих поисков, что из-за стен моей темницы я смогу дотянуться до истины.

– Возьмите, – сказала я, протягивая ему Библию.

– Это вам. Оставьте себе, – сказал Хью.

Священник прекрасно понимал, что я с готовностью обменяю Библию на записку в его кармане, но не клюнул на приманку.

– Вы все время говорите мне, что ищете ответы, Рут. Ну, можно начать поиски с Благой книги.

Я сначала решила, что Хью играет на публику, но священник продолжил вполне серьезным тоном:

– Я наметил для вас примерный путь, по которому вы пойдете, но позже, когда я уйду…

Слишком поздно. Я принялась листать страницы, пока не раскрыла Библию там, где виднелась красная тесемочка закладки. Книга Исайи. Глава первая. «Тогда придите – и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю; если будут красны, как пурпур, – как волну убелю». Я взглянула на Хью. Его руки и ноги, возможно, дрожали, но перед моим взглядом он не спасовал.

– Раскаявшаяся душа. – Я старалась припомнить последнюю строчку из письма католического священника преподобному Хью о тех, кто раскаялся. – Раскаяние… Вы так же, как и он, думаете, что это я?

– Нам всем необходимо, чтобы нас простили, Рут, всем нам.

– Значит, вы все это время приходили сюда в надежде добиться у меня признания? Назначенный правительством священник… Мне следовало бы догадаться раньше. И, сдается мне, вы не получите новообращенную.