— Иди работай.

* * *

Иди работай, видите ли!

Нет. почему Пахомов сердится — это понятно. Раскрытое галерейное убийство для него — не триумф, а сплошные неприятности. Но все равно обидно.

Ладно, попробуем поработать. Отпущенные на доследственную проверку десять дней действительно на исходе, и никакое возобновление старых дел ничего тут не меняет. По смерти Шубина пока вырисовывается только одно: «за отсутствием состава преступления». Или все-таки есть он там, этот чертов «состав»? Уж больно все как-то странно.

Около полуночи кто-то в шубинской квартире — может, и он сам — стреляет из «макарова» в распахнутую балконную дверь. Потом… или незадолго до того… в общем, приблизительно в это время — судя по отсутствию пыли — кто-то (да-да, возможно, и сам Шубин) собирает прикнопленные к стене документы в канцелярские папки. Чем-то гремит. Что-то бубнит — голосом «похожим на шубинский», если верить соседке.

Пишет — и это уже точно он сам — предсмертное «признание».

Убирает ПМ, достает «беретту»…

Зачем, черт побери?!

Допустим, из «макарова» стрелял сам Шубин. Выстрелил, убрал пистолет в стол. Потом явился неизвестный гость, они поговорили — правда, соседка уверяет, что говорил один, но бывают же похожие голоса, тем более, если беседовали негромко, так что слов было не разобрать. Поговорили, значит, гость, улучив момент, вытащил из кармана «беретту» и выстрелил стоявшему посреди комнаты Шубину в голову… очень быстро, тот даже не успел достать из ящика стола свой ПМ.

Из которого, не забываем, незадолго перед тем зачем-то стрелял в сторону балкона.

Или стрелял не в сторону балкона, а в сторону неизвестного посетителя? Еще одного? Или того же самого?

Точно-точно. Мало того что промахнулся с полутора метров, так ведь и пистолет после того в ящик сложил. А ведь не мог, не должен был! Если стрелял не просто так, а в кого-то, значит, опасался. А если опасался — почему «макаров» на место убрал? Да еще и стоял безмятежно, позволив выстрелить не просто в себя — в голову! Это в печень можно незаметно выстрелить — из кармана, к примеру. Даже в сердце… Но чтоб в висок…

Или из ПМ стрелял неизвестный визитер? И из «беретты»? Тоже он?

Эти два выстрела из двух разных пистолетов не лезли ни в какие ворота.

Арине почему-то казалось, что если она поймет, почему смертельный выстрел был сделан из маленькой «беретты», а не из наверняка более привычного оперу «макарова», если она поймет это, она поймет и все остальное.

Ей вдруг вспомнилась явившаяся во время следственного эксперимента шубинская племянница. Откуда она узнала про смерть Шубина? И почему с тех пор так больше и не объявлялась? Впрочем, с хабалистой племянницей беседовал Молодцов, наверняка он обо всем нужном ее спросил, и Арине бы доложил — если бы было о чем докладывать.

И, кстати о следственном эксперименте, соседка… То демонстрирует горячее стремление помочь следствию, то как будто пугается чего-то. Тоже странная тетка.

Подумав, Арина набрала Мишкина:

— О чем ты там с соседкой балагурил? Ну когда мы у Шубина в квартире стреляли?

— Ой, Вершина, — радостно воскликнул опер. — Там такая драма, что Шекспиру и не снилось. Ну или Булгакову.

— Почему Булгакову?

— Ну это ж он написал про хороших людей, которых испортил квартирный вопрос.

— При чем тут…

— Да при Павлюченко этой! Тебе же интересно, о чем я с ней болтал? Вот как раз о квартирном вопросе и болтал. Представляешь, она чуть не двадцать лет боялась, что ее выселят. А то и вовсе в тюрьму посадят, за то что незаконно живет.

— Как это — незаконно?

— Ну это она так думала. Квартира эта — мужа ее тетки. Уж не знаю, как он ее заполучил — вроде простой охранник был. А может, и не совсем простой. В девяностые всякое бывало. Его, собственно, тогда же и убили, вскоре, как они эту квартиру обживать начали. А потом, лет через десять что ли, и тетка богу душу отдала. От неумеренных возлияний, как я понял. И осталась наша Руслана Алексеевна одна. Владелицей квартиры числилась тетка, и Руслана Алексеевна даже не пыталась ничего менять — боялась, отнимут жилплощадь. Вроде кто ты есть, племянница, седьмая вода на киселе. Хоть и с пропиской. Ну и фамилия у них с теткой одна и та же.

— Чего ж она боялась, если за столько лет других наследников не нарисовалось?

— Ну Арина ж Марковна! Говорю ж, боялась, что квартиру отберут, а ей мошенничество в особо крупных размерах впаяют. Ну я ей объяснил, конечно, что почем. Куда надо сходить, какие документы показать — ну там свидетельство о теткиной смерти, свои бумаги, она ж все-таки не кто-то там с улицы, а какая-никакая, но родня, и прописана там уж сто лет, и фамилия та же. Квартира на тетку приватизирована, так что какие проблемы? Оформить уже наследство, переписать лицевые счета на нового квартиросъемщика и все дела. Ну, может, налог какой-нибудь начнут требовать, но и то не факт. Объяснил, короче, так она чуть в ноги мне не бухнулась, все твердила, что ей в тюрьму никак нельзя, что у нее Джиннечка…

— Действительно, драма. А Шубин-то при чем? Ему-то какое дело до соседкиных квартирных прав?

— Да она всех подряд боялась, понимаешь? А тут милиционер под боком поселился. Да еще бирюк такой, здрасьте, до свидания, не разберешь, что у него на уме. Вот она и паниковала.

— Понятно… Как ты ее разговорить-то ухитрился?

— Подумаешь! Почему это, говорю, у вас в коммунальных платежках фамилия ваша стоит, а инициалы другие? Что за? Ну она помялась, помялась, да и раскололась. И то сказать, сколько лет такой секретище от всего мира охраняла.

— Но тут явился сверхпроницательный и фантастически обаятельный Мишкин, и она не устояла, — ехидно прокомментировала Арина.

— Не, ну не то чтобы… — Стас, кажется, смутился. — Но по факту-то да. Не скажу насчет фантастического обаяния, но мне там с самого начала что-то не то показалось. Вроде и не при делах тетка, и стыкуется все, и рассказывает нормально, сумбурно, но вполне гладенько — а то ведь знаешь, как бывает, когда сочиняют? А она ничего, не запиналась. Почти. Говорит, говорит, а потом вдруг раз — как будто на стенку наткнулась. И опять — говорит, говорит, причем все больше ерунду какую-то, а потом, на такой же ерунде — бемц, и задумалась. Ну вот как будто рассказывает одно, а в голове что-то другое.

— И ты подумал, не она ли в Шубина стреляла?

— Да нет, что ты! Застрелила, полсуток поразмышляла, и после полицию сама вызвала? Так не бывает. И ведь как аккуратно должна была застрелить-то — чтоб за самоубийство-то сошло. Как ты себе это представляешь? Руслана Алексеевна завладела шубинской «береттой»…

— А с чего ты взял, что это шубинская «беретта»?

— Ч-черт! А действительно…

— Вот и я про то же. Муж тетки ее охранником был, так? Да еще и в девяностые. После него что угодно могло остаться, не то что маленький, почти дамский, скромненький такой пистолетик.