Аринина же душа желала лишь одного — лицезреть и, если позволят, пофотографировать имеющиеся в распоряжении семьи господ Донченко картины Софи Бриар.

Отщелкав с каждой картины по десятку кадров — с максимальным увеличением — и потратив еще минут двадцать на «нет, спасибо, ни чая, ни мохито, ни пирогов, ничего не нужно», ей удалось наконец вырваться из хлебосольных объятий хозяйки.

Последний из коллекционеров, к счастью, таким избытком гостеприимства не отличался. Массивный, даже грузный, с пухлыми, несколько обвисшими щеками и тремя подбородками, завернувшийся в обширный махровый халат, господин Колесников походил на кого угодно, только не на коллекционера живописи. Буркнув нечто невнятное вместо приветствия, он проводил гостью в обширную, но довольно унылую, в коричневых тонах комнату и махнул направо — там, среди разнообразных пейзажей, натюрмортов и жанровых сценок Арина сразу увидела два характерно ярких «окна». Да, стиль Софи Бриар вряд ли можно было с чем-то перепутать.

Торопливо отщелкав еще два десятка кадров, Арина начала было благодарить, но хозяин и слушать не стал — мотнул головой в сторону выхода и почти вытолкал ее из квартиры.

Впрочем, дружелюбный или нет, думала Арина, размашисто шагая по бледному, точно выцветшему, асфальту, но в дом-то пустил и фотографировать разрешил, чего же больше-то?

Лерыч, увидев Арину, сморщился, словно лимон откусил:

— Вершина! Ты чего это? Смерти моей, что ли, хочешь? Я на тебя одну, что ли, работать должен?

— Ну Лерыч! — взмолилась она. — Ну солнышко, ну пожалуйста! Просто погляди, я уверена, что хоть сколько-то отпечатков там есть. Ну и там, где есть, попробуем изъять уже как положено, только все равно же фотографировать придется, так какая разница?

— Отпечатки? — фыркнул Зверев. — На картинах-то? Да чтоб еще и на фото отобразились? Прямо так, без дополнительной обработки, без ничего? Разве что любители искусства перед тем тортики жирные обеими руками кушали. Или шашлык-машлык. Что вряд ли. Не, Лерыч у вас, конечно, большой мастер, практически чудодей и маг в одном флаконе, но надо ж и границы знать. Кролика из шляпы нам доставать не привыкать, но чтоб шляпу из кролика — это, по-моему, уже чересчур. А, Вершина? У тебя же фото, а не сами картины. Как я должен что-то искать, если даже контрастное опыление сделать нельзя? Значит, надежда только на видимые отпечатки, правильно? Нет, я посмотрю, конечно, но, знаешь ли, красочный слой не особенно хорош для…

— Да знаю я про идеальные и неидеальные поверхности, И уж тем более понимаю, что работать с фото, а не с объектом это из области чудес, — перебила Арина. — Я ж не про то! Ну, Лерыч! Художник, когда рисует… вполне ведь может полотна коснуться… когда краска влажная еще… тут правда, не масло, а акрил, но…

Эксперт взглянул на нее с явным интересом, хмыкнув уже вполне одобрительно:

— Хм. Вершина, а ты это… соображаешь. Насчет шашлык-машлык беру свои слова назад. Отпечатки художника — это совсем другая история, это очень даже может быть. Давай поглядим. Лучше бы, конечно, все-таки сами носители посмотреть, но их, я так понимаю, не изымешь. Что ж, попробуем обойтись твоими фотографиями. Может быть, может быть… — забормотал он, двигая мышкой и вглядываясь в монитор. — Тебе так поглядеть или есть с чем сравнивать? А, ну да, ну да…

Арина сидела как на иголках, только что не подпрыгивала. И дышать боялась, чтоб не отвлекать Лерыча от работы.

— Не трясись так, не выгоню, — усмехнулся он вскоре. — Есть несколько следочков. Да сравнил, сравнил, только акт экспертизы от меня прямо сейчас не требуй, договорились?

* * *

Белые стены, белые перегородки, светло-серый, тоже почти белый ковролин, белый потолок — Арину уже начинало подташнивать от этого сплошного белого. Гладкий белый — откосы, плинтуса и потолок. Шершавый белый — стены, рассеченные зеркальными вставками. Бледно-серый, как будто мокрый белый, пол. Белокаменные кубические кадки под пушистыми араукариями. На поверхности белого камня при ближайшем рассмотрении различались мелкие раковинки: круглые, треугольные, завитые, гладкие — всякие. — Красивые, — вежливо отметила она. — Искусственные или из натурального камня заказывали?

— Да ну что вы — заказывали, — рассмеялся Аристарх Петрович. — Они нам в наследство достались. Тут же кафе какое-то располагалось, а из этих кадок две пластмассовые пальмы торчали — видели бы вы этот ужас! Спасибо ботаническому саду, подарили нам два вот этих пушистика, — он нежно погладил ближайшее деревце.

— И как им в камне, нормально? Не подгнивают? — Арина не очень-то знала, как правильно растить эти самые араукарии, но директор так явно ими гордился, что она сочла своим долгом проявить вежливый интерес.

— Почему в камне? — возразил он. — Нам их вместе с кадками подарили, видите?

Аристарх Петрович приподнял пушистые ветки. Теперь стало видно, что кадки — двойные: каменный короб содержал внутри себя дощатый ящик, внутри которого, собственно, и росло деревце.

Вежливый интерес, говорите?

Почти инстинктивно Арина выдернула из рюкзачка комплект перчаток, натянула, сунула руку в промежуток между внутренним ящиком и каменной кадкой, выругалась сквозь зубы — промежуток был в считанные сантиметры, рука пролезала еле-еле… пальцы коснулись дна кадки, она подвигала ладонью влево-вправо… пусто.

— Ч-черт!

Немного переместившись, Арина начала исследовать вторую сторону квадрата.

Директор наблюдал за ней не то с испугом, не то с восторгом:

— Вы думаете, что… Погодите секунду!

Секунду не секунду, но через минуту он принес что-то вроде стиральных щипцов — у Арининой бабушки такие были — или, может, гигантского пинцета, потому что орудие было металлическим. И довольно тонким, тоньше Арининой ладони. Орудовать этим инструментом вдоль стенок кадки оказалось гораздо удобнее. В правой кадке, с которой Арина и начала, «пинцет» свободно прошел по всему периметру. В левой что-то было.

Заранее чувствуя себя идиоткой — вот все повеселятся, когда на свет явится забытая уборщицей мочалка, а то и дохлая крыса! — Арина прошептала:

— Аристарх Петрович, кого-нибудь в понятые, а? Только от меня не отходите, чтобы, если вдруг свидетельствовать придется, вы могли подтвердить, что я ничего не подбрасывала, а наоборот, обнаружила.

Прикусив от волнения губу, мысленно похвалила себя: как хорошо, что перчатки заранее озаботилась надеть! Если в кадке что-то важное, изъять это нужно как положено. Не загрязняя неизвестный объект собственными руками, которые вдобавок еще и вспотели. От волнения, должно быть.

На директорский звонок прибежала взволнованная Анастасия Леонидовна. Арина решила, что ни оперов, ни криминалистов вызывать не станет. Перчатки она надела, пакеты для вещдоков именно на такой «случайный случай» в рюкзаке всегда лежат. И так сойдет, в общем, а то если еще кого-то ждать, можно от нетерпения лопнуть. Ох, только бы это не оказалась крыса!