А потом поднялась на ноги. Стоять было приятнее, можно было разглядывать темноту в углах и отвернуться от мужчины, который, как оказалось, был тем, кого я все эти годы благодарила за спасенную жизнь. Но почему-то мне казалось, что это было только началом истории и меня ждет еще уйма чудных открытий.

— Тогда ты вызвала у меня жалость… — прозвучало за спиной. — Ты была такой потерянной и хрупкой…

— Зачем ты спрятался за мороком?

— Не хотел, чтобы ты цеплялась за мой образ, — пожал он плечами.

— А дальше? Ведь было и дальше? — я не спрашивала. Я утверждала.

— Там на мосту я сам понял, что стою над пропастью, — задумчиво произнес мужчина. — Гублю свою жизнь, пытаясь сохранить семью, которой нет. Эта встреча была нужна нам обоим. Ты помогла мне сделать то, на что я не решался долгие годы. Эту часть истории ты знаешь.

Инквизитор тоже поднялся и встал рядом со мной, лицом к темноте.

— А чего я не знаю?

Стоун усмехнулся и протянул руку к еще одному рычажку на столе. Свет вспыхнул слишком внезапно, ослепив меня. Образы обрели четкость спустя пару секунд. И первое, что я увидела, было мое лицо. Фото, где мне лет двадцать. Потом были газетные вырезки со статьями, которые писала я, прикрепленные к стене канцелярскими кнопками.

— Я проснулся утром и решил, что стоит проверить, как там поживает моя «прыгунья», — устало произнес Стоун. — А потом это стало традицией.

— Ты следил за мной? — оправданно негодовала я.

У меня настолько не хватало слов, что даже ненормативная лексика, приходившая на помощь в таких случаях, оказалась бессильной. Нет таких ругательств. Не придумали. Видимо, я стану первооткрывателем.

— Наблюдал, — покачал он головой. — Следили за тобой другие люди, согласно приказу инквизиции.

От его спокойствия меня слегка потряхивало. Странно, он напакостил, а трясет меня? Очень странно. Все это время, пока я считала Стоуна свалившимся на меня даром богов, он наблюдал за мной? Изучал? Выслеживал?

— Ты считаешь это нормальным? — я зло ткнула пальцем в стену с фото.

— Нет, — засовывая руки в карманы брюк, произнес мужчина. — Я тебя предупредил, что ты сочтешь меня психом. Я всегда умел делать верные выводы.

Я подошла ближе к стене. Фото и вырезок было не много. Это успокаивало, следовательно, я имею дело не с психопатом. Но зачем ему это было нужно. И еще одна ремарка:

— Поэтому мне запрещалось сюда ходить?

— Да.

От этого спокойствия меня сейчас инсульт разобьет. Я резко развернулась к инквизитору, желая получить пояснения по этому вопросу. А еще желая устроить скандал. С чего начать, я еще не решила, а потому начала с простого:

— А снять со стены? Нет… не судьба?

Стоун как-то странно на меня глянул. Потом на стену. А потом улыбнулся искренне и как-то даже задорно.

— Я люблю вечерами посидеть здесь, — заявили мне с блеском во взгляде.

— Ты псих! — нет, ну правда псих.

— Не исключено, — пожала плечами инквизиция и уселась в кресло.

Я еще стояла на ногах, пытаясь переварить весь объем свалившейся на меня информации. Инквизитор. Не последний в этой службе работник. Все эти годы наблюдал за мной, изучал. Помогал?

— Мы встречались не раз, — заговорил Стоун. — Я видел тебя в коридорах инквизиции, когда ты приходила для проверок. Ты менялась, становилась сильнее, тверже, решительнее. Я оправдывал свой интерес заботой. Потом тем, что твой пример помогал мне справляться с собственной болью… Потом…

— Потом, — шепнула я, подгоняя его с ответом.

— Перестал лгать себе. Я влюбился.

Я тоже решила сесть. Медленно сползла в кресло, потом подтянула колени к груди и уставилась на инквизитора. Сердце колотилось где-то в горле, эхом отдавало в висках.

— И молчал десять лет? Букет подбирал или удобный случай?

Я пыталась злиться или сохранять подозрительность, но не выходило. Многое теперь мне становилось понятным. И поведение Стоуна в первый день знакомства. Его поддержка и защита все это время. Мой приезд в его дом. И реакции Манои. Ведь с самого начала моим делом должен был заниматься эльф, а Стоун просто отнял у него меня. Теперь так многое мне стало понятным.

— Я и вправду долгие годы просто приглядывал за тобой. Считал это причудой, — смущенно заговорил Стоун. — Ты из милой девочки стала женщиной, от которой захватывает дух и которая вызывает восхищение. Дошло до меня не сразу. Но я понимал, что ты меня к себе не подпустишь. А любое ухаживание воспримешь как принуждение. Когда же твое досье приволок Манои, я уже не смог держаться в тени. Я не ждал взаимности. Но ты не из тех, кого можно забыть и кого можно игнорировать.

— Ты псих… — тихо шепнула я. — больной на всю голову.

— Я пойму, если ты не захочешь меня больше видеть, — кивнул он.

Стоун молча смотрел в пустоту, я разглядывала его профиль. Все эти годы я считала себя одинокой, никому не нужной. Не ждала ничего хорошего, сама отгородившись от людей. Стоун был прав, подойди он ко мне пару лет назад, и я бы не задумываясь плюнула бы ему в лицо. Моя ненависть к инквизиции была всепоглощающей.

И все эти годы он был рядом. Молча, скромно хранил в душе чувство, которое мог и не раскрыть. Если бы не этот ужас, что творится вокруг, мы бы так и остались двумя случайными прохожими, которым не суждено было встретиться…

— Если бы не было этого проклятого артефакта, его стоило бы выдумать, — шепнула я.

Я заметила, как пальцы мужчины сжали подлокотники кресла, как напряглись мышцы на руке. Но поза оставалась расслабленной. Инквизитор держал иллюзию спокойствия, и оставалось только гадать, какая буря сейчас бушевала в его душе. Он ведь ждал отказа, злости, скандала или насмешки. Похоже, прошлые неудачи травмировали не одну меня. Стоун обернулся ко мне, все так же молча, только глаза блеснули ярче.

— Думаешь? — инквизитор насмешливо изогнул бровь.

— Уверена, — улыбнулась я и поднялась из кресла.

Стоун продолжал сидеть не двигаясь, только следил за мной взглядом, как кот, сидящий в засаде. И мне нравилось вот так подкрадываться к нему, в полумраке комнаты. Обойти кресло сзади, положить руки на широкие плечи и, наклонившись, шепнуть:

— Я тоже не смогу жить как раньше… И делать вид, что ничего не чувствую, — тоже.

Мы замерли, глядя в глаза друг другу. Сидящий в кресле мужчина, с запрокинутой назад головой, и я, нависшая над ним. Было в наших позах что-то волнующее, будоражащее фантазию. Не хотелось ничего, ни разговоров, ни признаний. Было страшно шевельнуться, чтобы не разрушить этот хрупкий миг разговора без слов. Просто взгляды, просто протянутая рука в полумраке, нежное прикосновение пальцев к моей щеке, теплое дыхание, согревшее кожу.