А я и не ждала ничего хорошего. Я жила, как во сне, проживая унылые дни один за другим. Это была не жизнь, а существование, где я плыла по течению, как издыхающая рыба. Пыталась трепыхаться, хотя и знала, что мои вялые потуги мало что изменят. Но теперь, я будто проснулась, от давно забытых чувств и ощущений. Мне было хорошо. Здесь, сейчас. А размытые очертания будущего застыли где-то там, за толстыми стенами особняка.

Рядом что- то загрохотало, покатилось по полу и со звоном разлетелось.

— Что это? — я попыталась вывернуться из объятий инквизитора и посмотреть, что мы там расколотили.

— Ваза, — равнодушно сообщил Стоун, прикусывая кожу у меня на плече.

— Дорогая? — теряя интерес к фарфоровым черепкам, уточнила я.

Стоун пробормотал что-то отдаленно похожее на «забудь», и перекрыл путь моим дальнейшим распросам. Поцелуем перекрыл. Мы походили на двух сумасшедших, которым осталось жить несколько часов и объятия друг другом были единственным спасением от гибели.

Мы опрокидывали мебель и спотыкались, пока не рухнули на узкую софу у окна в гостиной. Точнее меня туда уронили, а предыдущий путь я запомнила только по грохоту, с которым Стоун отталкивал с дороги столик и кресло. Точнее он их пинал.

— Сейчас сбежится прислуга, — рассеянно напомнила я, глядя на разгром в гостиной.

— С риском для жизни? — Стоун насмешливо изогнул бровь. — Да они уже в подвале заперлись.

Пока я переваривала данную информацию, инквизиция уже во всю занималась исследованием моих чулок. Точнее их крепление непосредственно ко мне. Стоун изменился, зрачки вытянулись в тонкие нитки, радужка увеличилась, волосы стали отливать серебром.

Любоваться им таким было невыносимо приятно, словно мне удалось сдернуть маску с лица незнакомца. Обнаженные инстинкты и желания, которые инквизитор не скрывал, читались в движениях и взгляде. Тихое рычание, доносившееся из груди Стоуна только раззадоривало.

— Так ты страшный и кошмарный? — усмехнулась я. — Выпускаешь когти без предупреждения?

Мои слова произвели странный эффект. Стоун дернулся и крепко сжал челюсти, словно боролся с невыносимой болью. Серебристое сияние его волос стало не таким явным, размер радужки вернулся к нормальному — человеческому. Только зрачки оставались узкими щелями, в которых еще можно было разглядеть зверя, спрятавшегося за человеческой личиной.

— Я полностью контролирую зверя в себе, — голос Стоуна опять стал холодным.

Пока я пыталась понять чем могла обидеть, оскорбить или просто задеть мужчину, в дверь постучали. Далее разбираться в психологических проблемах друг друга у нас с инквизитором времени не было. Я вскочила с софы, натягивая на колени подол платья. Стоун приглаживал волосы и расправлял смятую на груди рубашку. Я все же не удержалась, протянув руку и стерев с лица инквизитора два алых отпечатка моей помады. Один на губах, второй на шее. Я еще раз попыталась узнать, чем могла обидеть инквизитора, но тот приложил палец к губам, призывая молчать.

— Да! — рявкнул он, обращаясь к робкому визитеру за дверью.

В приоткрывшуюся дверь просунул голову дворецкий. Осторожно так, словно боялся, что ему эту самую голову оторвут. Мужчина откашлялся и решился распахнуть дверь полностью.

— Что? — в голосе Стоуна уже не звенела ярость, только слышалось легкое раздражение.

Дворецкий… как там его? Имя такое зубодробительное, что я под страхом смерти не воскрешу его в памяти.

— Сэр, вы просили предупреждать вас о любой подозрительной активности в доме, — шепнул дворецкий и стрельнул в меня косым взглядом.

Мне стало неловко, будто я и вправду подслушиваю чужой разговор. Да и не касается меня дела этой странной семейки.

— Я наверное пойду, — шепнула я, желая выскочить из гостиной поскорее.

Но Стоун меня остановил, поймав за руку. Дворецкий потрясенно проследил за этим жестом. Потом перевел взгляд с моей руки на лицо.

— Я слушаю, — произнес инквизитор.

Дворецкий поспешно вынул из кармана смятый листок бумаги и протянул Стоуну. Поклонился. Инквизитор хмуро оглядел «подношение» шумно втягивая воздух через нос. Потом развернул записку. С каждой секундой и без того каменное выражение его лица становилось все более непроницательным.

— Где нашли? — прошипела метаморф.

— Адель, горничная, — со вздохом произнес дворецкий. — Я заметил ее в детской, когда мистер Каэл был на занятиях с учителем. Следуя вашим указаниям, я допросил девушку.

— И много ей заплатили? — с хрустом сминая бумагу в ладони, шепнул Стоун.

Я стояла рядом со Стоуном, судорожно пытаясь понять, что происходит и что это за слежка за собственным сыном. В голове складывалась не очень приятная картинка происходящего. Дворецкий неловко переминался с ноги на ногу, поглядывая на меня.

— Ее уговорили помочь ради справедливости? — шепнула я. — Верно?

Глаза у дворецкого округлились до размеров бильярдных шаров. Видимо, этот седовласый мужчина был посвящен в подробности личной жизни хозяина, но никак не ожидал, что в нее с головой окунут невесть откуда взявшуюся ведьму.

— Она хотела помочь «несчастному ребенку узнать правду», — упавшим голосом, произнес дворецкий.

Стоун зарычал. Натурально так, без игривого урчания, которое звучало из его груди совсем недавно. Дворецкий побледнел. Тоже очень натурально. И похоже, попытался завалиться в обморок.

— Где она? — рявкнул Стоун, зашагав к двери.

— На кухне.

Дворецкий благоразумно отскочил в сторону. Я, кинулась следом за Стоуном. Дворецкий замыкал наш стремительный «караван». Мы прогарцевали по коридорам второго этажа, бодрой вереницей сбежали по мраморной лестнице. Я вприпрыжку мчалась за Стоуном, не без оснований побаиваясь за жизнь и психическое здоровье той ненормальной, которая решила «помочь» миссис Стоун поговорить с сыном. А если учесть, что инквизитора в доме боятся все до единого, то живым щитом предстоит быть мне. Других кандидатов не наблюдается.

Когда Стоун ворвался в помещение кухни, то из него разве что шерсть клочьями не лезла. Волосы опять стали больше походить на мех снежного барса. Шея напряжена, мышцы на спине вздувались, как от сильной физической нагрузки. Про то, как выглядело лицо Стоуна я могла только догадываться. Но, судя по синхронно шарахнувшейся от хозяина прислуге — вид превзошел все мои ожидания. Адель сидела за кухонным столом. Бледная и с покрасневшими от слез глазами. Стоун засопел активнее, стараясь, видимо, унять звериную суть.

— Все вон! — «попросил» инквизитор.

От его «просьбы» задрожали стекла в окнах. Один из поварят и до этой просьбы уже подбирался к выходу, а после рыка инквизитора, с опрометью бросился прочь. Вся оставшаяся прислуга бежать начала уже после пересечения порога кухни. Дворецкий еще топтался на пороге, но Стоун молча захлопнул распахнутую дверь, намекая, что справится сам.