Он вошел в киоск, вытащил из кармана аккуратно сложенную вдвое банкноту в сто марок и, взглянув на киоскера, тут же понял, что на этот раз ему лучше было пренебречь своими суевериями и пройтись немного в обратном направлении.

— Извините, — начал Штефан, — не могли бы вы разменять сто марок? Мне нужно забрать машину из гаража, а автомат там не принимает крупные банкноты.

— Вам здесь что, обменный пункт? — возмутился киоскер. Он был на целую голову выше Штефана, но при этом был настолько худым, что одежда болталась на нем, как на огородном пугале. — Чтобы я мог открыть кассу, вам нужно что-то купить. А вообще в пятидесяти метрах вниз по улице есть банк.

Штефан хотел ответить что-нибудь грубое, но сдержался. Хотя киоскер разговаривал с ним не особенно приветливо, закон не предписывал ему обращаться с каждым подошедшим человеком с исключительной вежливостью. Решив добиться своего, Штефан вознамерился купить что-нибудь очень дешевое и секунду-другую размышлял, попросить ли ему коробок спичек или какую-нибудь безделушку из стакана, стоявшего возле кассы, но передумал. В конце концов, не было смысла вступать в конфликт с киоскером из-за какой-то ерунды.

Пожав плечами, он отступил на шаг в сторону и стал рассматривать стенд с газетами и журналами, занимавший всю заднюю стену киоска. Тут было полно всевозможных изданий — от крикливых цветных обложек «желтой прессы» до номера журнала GEO полуторамесячной давности. Под недоверчивым взглядом киоскера Штефан стал перебирать газеты, взял один из иллюстрированных журналов и, нерешительно полистав, поставил его на место. Когда он снова повернулся к стойке киоскера, ему бросился в глаза какой-то человек, стоявший на улице и смотревший в его сторону. Однако этот человек, слава Богу, не был светловолосым, да и одет он был не в джинсы и кожаную куртку и смотрел не прямо на Штефана, а пытался через стекло витрины разглядеть обложку журнала, который Штефан только что листал.

Штефан подошел к стойке киоскера, положил свою банкноту возле кассы и сказал:

— Дайте мне, пожалуйста, пачку «Camel»… нет, лучше три. А еще зажигалку.

Человек за стеклом витрины зашевелился: он сделал шаг в сторону, словно пытался лучше рассмотреть что-то внутри киоска. Штефан с трудом подавил в себе желание повернуть голову и пристально посмотреть на этого человека.

— Девятнадцать восемьдесят, — произнес киоскер.

С его унылого лица исчезло выражение недовольства. Он привычным жестом открыл кассу, небрежно бросил в нее банкноту Штефана и достал оттуда сдачу, почти не глядя на деньги. Последние десять марок он отсчитал монетами и сказал:

— Это для автомата.

После недавнего не очень вежливого разговора Штефана удивило то, как доброжелательно теперь смотрел на него киоскер. А тот даже, пожав плечами, добавил:

— Вы уж меня простите. Дело в том, что сюда постоянно заходят люди и просят разменять деньги. У кого угодно может лопнуть терпение.

— Да ладно, ничего.

Штефан рассовал по карманам сигареты, зажигалку и сдачу, оставив в левой руке две монеты по пять марок. Пока он это делал, киоскер неожиданно спросил:

— Парень, что стоял на улице, — он с вами?

— С чего вы взяли? — Штефан бросил взгляд через витрину, но возле киоска уже никого не было.

— Да так, ни с чего. Просто мне показалось, что он на вас смотрел. Кстати, имейте в виду, что тут в последнее время бродит много всякого отребья.

Штефан в ответ лишь пожал плечами, повернулся и, подойдя к двери, остановился. Только что стоявший у киоска человек как сквозь землю провалился, причем именно тогда, когда Штефан — всего на несколько секунд — упустил его из поля зрения. Впрочем, это вполне могло быть всего лишь случайным совпадением.

Он вышел из киоска, не попрощавшись, и, повернув направо, быстрыми шагами направился к гаражу. И тут он невольно обратил внимание на то, какой тихой и безжизненной была эта улочка: на ней не оказалось ни одного прохожего и даже общий шумовой фон города был здесь еле заметным, хотя Штефан сейчас находился почти в центре одного из самых больших городов Европы. А еще у Штефана возникло чувство, что за ним наблюдают. Даже, пожалуй, не наблюдают, а… подсматривают. И между этими двумя понятиями была большая разница. Штефан толком не смог бы объяснить, в чем она заключалась, но она была.

Он в который раз попытался успокоиться, уверяя себя, что ему это все только кажется. В самом деле, он сегодня сильно перенервничал, переутомился, да и вообще был не в духе. В подобном состоянии человеку очень трудно оценивать ситуацию объективно. Просто нужно было взять себя в руки и успокоиться.

Однако успокоиться ему так и не удалось.

Возникшее в его душе жуткое чувство не исчезало. Более того, оно стало усиливаться, как будто попытки Штефана взять себя в руки приводили как раз к противоположному результату.

Перед тем как войти в гараж, он еще раз остановился и оглянулся.

Улица словно вымерла. Человек, которого он заметил возле киоска, умудрился исчезнуть в течение нескольких секунд, хотя этого времени явно не хватило бы для того, чтобы добежать до угла улицы. Он, должно быть, юркнул в один из ближайших домов.

Или в гараж…

Уж лучше бы эта мысль не приходила Штефану в голову. Он вдруг почувствовал, как снова заколотилось его сердце, а монетки в руке стали ледяными и каждая теперь весила с центнер. Штефан всерьез задумался над тем, что, может, ему лучше сначала погулять где-нибудь с полчасика, пока его преследователю не надоест сидеть в засаде и он уйдет, или же подождать, пока появится еще кто-нибудь, кому нужно будет забрать машину из гаража, или…

…или вызвать полицейских, чтобы они сопроводили Штефана к его автомобилю на один из подземных этажей гаража?

Нет, это было бы уже чересчур. Он и так казался себе полным болваном, не хватало еще выставить себя на посмешище перед всем миром. Никто за ним не подсматривал. И никто его не преследовал. Все, баста!

Тем не менее ему потребовалось сделать некоторое усилие, чтобы заставить себя войти в полутемное помещение гаража, в котором находились кассовые автоматы. Впрочем, «полутемное» было не совсем подходящим словом — в этом помещении было просто темно. Темнее, чем обычно бывает в подобных помещениях, и ощутимо холоднее. А еще в воздухе чувствовался странный запах: пахло не только бензином, машинным маслом, металлом, но и… еще чем-то. Чем-то… первозданным и абсолютно здесь неуместным. Возможно, свежевыпавшим снегом.

Конечно, это были всего лишь его домыслы. Здесь стояла такая темень потому, что в гараже не было окон и попадавший через вход дневной свет постепенно растворялся в темноте еще на середине пути до кассовых автоматов. А странный запах исходил, по-видимому, от мочи, которой оросила один из закутков гаража человеческая особь того же, что и Штефан, пола, посчитавшая путь до ближайшего общественного туалета слишком долгим. Так что вся кажущаяся необычность ситуации была всего лишь плодом разыгравшегося воображения.