— Вставать пора! — повторил он, увидев, что она от­крыла глаза. — С добрым утром! — легонько поцеловал в щеку и потерся о нее губами.

Тело Нэнси, разнеженное со сна, отреагировало на этот поцелуй самым адекватным образом — пробежавшей по нему теплой волной. Уловив невольно вырвавшийся у Нэнси легкий вздох, Ник придвинулся еще ближе, губы его дотянулись до ее уха и захватили мочку, лаская и ще­коча ее теплым дыханием.

— Котенок...

И в это мгновение тренированный слух Нэнси уловил звук — тихое, еле слышное поскуливание. Она мгновенно выскользнула из обхвативших ее рук. Лежавшая у выхода Дарра тоже вскочила как на пружинках и, повернувшись мордой к двери, застыла в позе ожидания.

Открыв дверь, Нэнси проследила глазами, как собака рысью понеслась на кухню. Постояла немного, пытаясь справиться с бешено бьющимся сердцем, и, только почув­ствовав себя более-менее спокойно, уверенно обернулась.

Ник лежал на боку, подперев голову рукой, и, встре­тив ее взгляд, вопросительно приподнял бровь.

— Ты чего? — усмехнулся он. — Подскочила так?

— Собака очень пить хотела. Я забыла дверь открыть.

Он кивнул и похлопал рукой по кровати.

— Сядь ко мне.

— Вставать пора.

— Сядь. На минутку. Пожалуйста.

На губах у него по-прежнему играла улыбка, но в тоне Нэнси почувствовала тот новый, появившийся за время их разлуки оттенок властности, которому нелегко было противиться.

Что ж — он тут хозяин...

Она подошла, присела на край кровати — и, стоило Нику шевельнуться, напряглась, понимая, что должно последовать теперь. Но вместо того, чтобы обнять, он взял ее за руку и, глядя в глаза, сказал, уже без улыбки:

— Силой ничего не будет, Нэнси. — Поднес ее руку к губам, поцеловал ладонь. — Никогда и ничего, запомни.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Потом Ник медленно, словно давая Нэнси время вырваться или возразить, потянулся к ней. Но она не пыталась со­противляться — сидела неподвижно и, когда его лицо оказа­лось так близко, что заслонило все вокруг, закрыла глаза.

Его губы были теплыми-теплыми, нежными и очень подвижными. Сначала они лишь слегка дотронулись до ее губ, согревая их легкими прикосновениями, и лишь за­тем, почувствовав слабый отклик, приникли сильнее.

Вся настороженность, обида и враждебность, терзав­шие душу Нэнси, на этот короткий миг исчезли. Осталось лишь одно: желание, чтобы он целовал ее — целовал и не останавливался. Но в этот момент Ник отодвинулся и ска­зал чуть охрипшим голосом:

— Действительно, вставать пора. — Усмехнулся и доба­вил уже спокойно: — Я до последнего долежал, хотел дать тебе подольше поспать, а теперь вот... некогда.

Нэнси резко выпрямилась.

У нее было ощущение, что он видит ее насквозь, — и жар, охвативший ее тело, и предательски выступивший на лице румянец — видит и смеется над ней. Захотелось треснуть его чем попало — хоть подушкой, чтобы стереть с губ эту издевательскую усмешку, но она молча подошла к шкафу, вытащила «собачьи» джинсы и свитер и, не обо­рачиваясь, сказала:

— Я с собакой должна выскочить минут на десять. По­том уже буду завтракать. Если торопишься — не жди меня.

— Я попрошу, чтобы привезли через полчаса. — В зер­кале она увидела, как Ник потянулся к телефону. — Соба­ке заказать что-нибудь?

— Фунт говяжьей вырезки, сырой, мелко нарезанной. — (Пусть хоть кто-то от всего этого получит удовольствие).

— А тебе... что-нибудь особенное?

— Грушу. Большую и сладкую. Желтую или красную, — уточнила Нэнси и, отыскав наконец запропастившиеся носки, направилась в ванную.

— Никогда не знал, что ты любишь груши, — послыша­лось вслед.

«А ты когда-нибудь спрашивал?!» — огрызнулась она про себя, как привыкла за последние годы, общаясь с на­чальством.

Ему хотелось смеяться — и чертыхаться. «Фактор дель­та» — так назывался детектив, который Ник когда-то чи­тал. Там утверждалось, что в работе разведчика прихо­дится учитывать так называемый «фактор дельта» — то есть некий элемент непредсказуемости, который неиз­бежно возникает, если в деле оказывается замешана жен­щина.

А теперь и у Ника появился свой собственный «фак­тор дельта», вносящий в его тщательно распланированную жизнь, где он мог контролировать каждую мелочь, эту са­мую непредсказуемость — а проще говоря, безалаберность и сумбур.

Сначала она смотрела на него так, словно готова была проглотить, и едва штаны с него не сдирала — а потом обвинила чуть ли не во всех смертных грехах.

А с утра — еще похлеще! Вместо того чтобы встать, как обычно, в шесть, Ник провалялся до полседьмого (уж очень Нэнси уютно прилипла к нему, обхватив руками и ногами), после чего позвонил мисс Эмбер, чтобы та слег­ка «подвинула» его утреннее расписание (вот он, «фак­тор дельта» — в действии!). Он уже предвкушал приятное утреннее развлечение, да и сама Нэнси явно была не про­тив — и вдруг взвилась и вылетела из постели, лягнув его коленкой. (Парой дюймов выше — и о подобных развле­чениях пришлось бы надо-олго забыть!) Собачка, видите ли, попить захотела!

И как вам нравится ее вчерашняя прогулка с собакой, когда он сходил с ума от тревоги, а Нэнси как ни в чем не бывало появилась через полтора часа. Заблудилась — ска­жите на милость!

А главное — вопреки всякой логике, ему это даже нра­вилось... Ну, не то чтобы нравилось — кому понравится, когда поддают в самое чувствительное место?! — но за­бавляло... И было весело и легко на душе, и губы сами раздвигались в улыбке при мысли о том, что вечером (воз­можно, после очередной баталии) она снова будет отве­чать на его поцелуи и загораться от одного легкого при­косновения, и спать с ним в одной постели, напялив на себя дурацкую ночную рубашку (тоже мне пояс целомуд­рия нашла!)...

Нет, ну это уже слишком! «Выскочу на десять минут с собакой» — а сама опять исчезла на полчаса!

Погода на улице была просто отменная — ветер утих, светило яркое солнце и все было покрыто пушистым ков­ром выпавшего за ночь снега.

Лифтер на вопрос, нельзя ли где-нибудь здесь по-быст­рому погулять с собакой, посоветовал свернуть за угол на­лево: «Пару минут пройти — и будет отличный садик, мэм!»

Садик действительно оказался отличный — с огоражи­вающей решеткой и практически безлюдный. Нэнси не­надолго спустила собаку с поводка попрыгать по свежему снегу, кинула ей пару снежков, и лишь потом, вспомнив про завтрак, заторопилась к отелю.

На этот раз Ник на площадку не выскочил — вместо этого, открыв дверь, сердито поинтересовался:

— Ты на часы вообще смотришь? Завтрак уже остыл!

Извиняться и объяснять, что она решила, раз погода такая хорошая, погулять сейчас подольше, но зато потом второй раз не выходить, Нэнси не хотелось. Поэтому, про­бормотав скороговоркой: