Выбрал сынок себе бегунью, — он подошёл поближе и теперь, никого не стесняясь, в открытую рассматривал девушку.

Маша поплотнее закуталась в плащ. Ей казалось, что её раздевают взглядом.

Женщина, в отличие от мужчины, шла неторопливо. Она, словно корону, гордо несла свою голову. Подошла. Усмехнулась.

Маша вся съёжилась под её взглядом. Матери Алекса она явно пришлась не по вкусу. Женщина, заметив на руке браслет, протянула руку, задела его своим длинным наманикюренным ногтем:

— И когда же на тебя успели надеть браслет дракона?

— Давно, — Маша нервно сглотнула слюну.

— Давно, говоришь. Ты знаешь, сколько стоит эта вещица?

— Так забирайте её, — дерзко ответила девушка.

Ещё не хватало, чтобы её отчитывала женщина, которая и свекровью-то не станет.

— Да ты дерзишь! — тоненькая бровь изумлённо поползла вверх.

Маша не ответила. Она была слишком на взводе. Да и народ стал вокруг них собираться. Родителей и друзей Алекса поздравляли, а её рассматривали как диковинную зверюшку.

Она лишь поражалась тому контрасту, который был между родителями. Мать с отцом словно кофе с молоком. В Алексе смешались две крови: его кожа намного светлее материнской, она словно каштановый мёд. От матери он унаследовал синие глаза, а от отца крепкое телосложение. Его красота была завораживающей и манящей. Позади родителей Алекса топтался высокий бледный юноша. Он добродушно улыбался.

— Мама, — парень задел руку женщины, и Маша поразилась, насколько светлой показалась кожа парня на тёмном фоне кожи его матери. Как такое возможно? — Это девушка Алекса? — и тут же без перехода: — Привет, я Ник. Его брат. Дурачок.

— Привет, Ник, ты очень милый, — Маша улыбнулась этому большому ребёнку.

— А ты будешь со мной играть? Алекс играет в машинки. Я тебя тоже научу.

— Буду… — начала Маша, но мать Алекса перебила девушку:

— Нельзя давать обещания, которые ты не сможешь выполнить. После ритуала тебя отправят в инкубатор. Ник, иди возьми себе мороженое. Я куплю тебе куклу, с которой ты сможешь играть.

Но Ник обиженно надул губы и захныкал:

— Я не хочу куклу. Они все злые и глупые. Я хочу эту. Купи мне её у Алекса. Она добрая. Мы с ней будем играть. Правда, ты ведь добрая? — и он шмыгнул носом.

— Ещё встретимся, нам пора. Пошли, Ник. Отец, забери своего сына, — и она, словно королева, забрала свою свиту.

Отец попрощался, взял за руку великовозрастное дитя, послушно пошёл за супругой. Ник обернулся и на прощание крикнул Маше:

— Я обязательно научу тебя играть в машинки! Я тебе это обещаю. А ты обещай, что будешь меня слушаться и не будешь драться! — и он улыбнулся своей доброй улыбкой.

Маша посмотрела вслед. Улыбнулась. Ей понравился этот большой чудак.

— Что с ним? — спросила она у своих охранников.

— Говорят, что если ребёнка при родах проклинает мать, он становится дурачком. Ник рождён человечкой для отца Алекса. Говорят, что мать даже не пожелала взглянуть на малыша. Она схватила чек и смылась, как только врачи ей позволили это сделать.

— Смылась? — переспросила Маша. — Она осталась жива?

— Ну да. Сейчас человечков кесарят, если их не успели запечатать. Только прямой наследник Великого должен родиться сам, а остальные… — Макс, получив удар в спину, недоумённо посмотрел на Эда.

Тот показывал глазами на Машу, которая после этих слов побледнела.

— Так было раньше. Сейчас, я уверен, всё по-другому, — поспешил он успокоить девушку.

Маша прикусила губу, чтобы не разреветься. Знать, что тебе осталось жить всего полтора года — невесёлая перспектива. И тотчас девушку посетила другая мысль. А сможет ли она полюбить того, кто должен будет её убить? Сможет ли она захотеть счастья ребёнку, с рождением которого должна закончиться её жизнь?

— Мы куда? — спросила Маша.

— Куда хочешь? Сейчас зайдём в твои покои. Я пришлю карлицу. Скажешь, что из одежды тебе принести, а то эта в неприглядном виде. Прими душ, от тебя дымом пахнет. Переоденься и приходи к нам. Хочешь, мы зайдём за тобой?

Маша помотала головой: «Я сама. Я ещё не решила, хочу побыть одной или повеселиться перед смертью».

До покоев шли молча.

Маша обдумывала очередной план побега. Алекс лежит раненый. За ней не погонится. Сил не будет. Стас тоже. Родителям Алекса до неё нет дела. Надо проверить, есть ли за ней слежка.

— Маша, имей в виду, что тебя не выпустят за пределы усадьбы. А внутри ты вольна перемещаться как хочешь. И не тревожь пока Алекса. Он слишком слаб. Всё равно он не сможет стать человеком, пока хотя бы тридцать процентов ран не затянется. Да и потом он станет слишком помятым человеком. Дай ему отойти от боя. Тогда к вечеру ты получишь того красавца, которого знала.

Тёплая вода успокоила девушку. Она завернулась в полотенце. Села на лавку. Во что бы ей хотелось одеться? Можно лечь спать. Но навряд ли она уснёт.

— Маша, к вам можно? — в ванную комнату заглянула карлица. — Леся хотела с вами попрощаться. У неё скоро самолёт. Спрашивает, что передать родным?

— Принеси мне джинсы с ковбойкой, мокасины, и можешь меня провести к ней? Я хочу отправить родным письмо.

Сказано — сделано.

В середине комнаты Леси стоит огромный чемодан. На кровати сидят девушки. Странная вещь — жизнь. В Хивернии Машу Леся даже не замечала. Маша же считала её недалёкой, которую только мальчики интересуют.

А жизнь повернула так, что здесь, вдалеке от родных, они вдруг поняли друг друга.

Маша уже не рыдала. Она просто спокойно выдавала Лесе всё, что знала о своём невесёлом будущем.

— А ты чего домой едешь? Ты же хотела оплатить ипотеку? — спросила Маша, закончив своё печальное повествование.

— Я за этот аукцион и турнир на две квартиры заработала. Касым хорошо оплатил разогрев. Даже не ожидала, что не раздвигая ноги можно столько заработать. Меня Касым в отпуск отпускает. Сказал, что если надумаю, то всегда могу вернуться. Только больше таких заработков не обещает.

— Хорошо тебе. — Маша задумалась. — Ты на чём поедешь?