По неповторимому хнычущему тембру голоса мы с изумлением узнали пузатого охранника, встретившего нас у ворот в день нашего прибытия в Абидос.

Вслед за ним прозвенел голос женщины, тоже по-английски, но без тени акцента:

— О да! Возьми меня, мой фараон! Возьми меня в стенах твоей твердыни!

Мы переглянулись, ошеломленные.

Гиацинт рискнул бросить взгляд в щелку приоткрывшейся двери и тотчас отшатнулся, закусив губу. Потом сделал мне знак — смотри, мол. Я послушался, заранее готовясь к худшему. Но «худшее» — слишком слабое слово, ему не определить того, что представилось моему взгляду. Мне и самому несколько раз доводилось заниматься любовью среди древних могил или под сводами храмов, так что я бы затруднился бросить камень в этого беднягу, но я-то уж никогда бы не напялил на себя черный парик с бахромой, достойной грошового пеплума[2].

У этого разжиревшего мужика, прельщающего таким украшением английскую туристку, был настолько жалкий вид, что я чуть было не расхохотался.

— Ну, и что нам теперь делать?

Гиацинту и самому стоило немалого труда сохранить серьезность.

— Подождем, пока они кончат? — предложил Ганс, задыхаясь от смеха.

— Чтобы они вернули печати на прежнее место, оставив нас внутри? — уточнила Кассандра.

— Но ты же не можешь их просто оглушить и забросить в угол. Они потом такой шум поднимут, что и…

— Тихо! — оборвала его Кассандра, распахивая дверь.

— Что вы собираетесь делать? Не на…

Закончить фразу я не успел. Двумя меткими выстрелами она разом прекратила шалости наших голубков. И, пряча пистолет, объявила:

— Проблема улажена.

— Да вы совсем спятили! — хрипло выдавил я.

— Меня сейчас стошнит… — простонал Ганс.

Гиацинт ничего умнее не нашел, чем с размаху хлопнуть его по плечу.

— Дыши глубже, — посоветовала Кассандра. — Этти?

Но брат молчал словно оглушенный.

— Этти, — не отставала Кассандра, — в какой стороне?

— Подождите, — вмешался Ганс. — Нам лучше вернуться назад и установить детекторы на случай, если во дворец заявится кто-нибудь еще.

Тут я взбунтовался:

— Да вы что, совсем голову потеряли? Этот… эта сумасшедшая только что прикончила двух невинных!

— Выбора у нас нет, Морган, — напомнил Гиацинт.

— А второй охранник, о нем вы подумали? По-вашему, он не знал, куда его товарищ отправился со своей… «царицей Египта»?

— Он ничего не скажет, — заверил Этти. — Для него это бы значило потерять место. Такой роскоши в здешних местах себе никто позволить не может.

Я смотрел на него чуть ли не с ужасом.

— Если не им, то нам бы пришел конец, — заключил Гиацинт. — Идем.

У входа во дворец Ганс закрепил две металлические пластинки по обе стороны двери, дистанционно подключив их к особому щитку, который прицепил к своему поясу.

— Это детектор, — пояснил он. — Если кто-нибудь пересечет луч, — он провел рукой между пластинками, — включится сигнал тревоги. — И показал на красную лампочку, замигавшую на щитке.

— А с трупами что делать? — возмущенный их равнодушием, ехидно осведомился я.

— До них пока черед не дошел, — отрезала Кассандра.

Братец снова вытащил свои заметки. Он повел нашу группу во второй зал: шел впереди, освещая дорогу фонариком.

— Здесь мы как бы в Нетере, обители богов, — сообщил он, старательно избегая смотреть на два трупа, распростертых на полу. — С символической точки зрения мы покинули свое сердце на пороге, совсем как освобожденные души, достигшие пределов запада в ладье бога солнца Ра. Теперь мы должны ускользнуть в закат.

На покрытых росписью стенах боги не смыкали глаз, охраняя священное место, и Сети тоже виднелся то тут, то там.

— А теперь мы у врат наоса, главного храмового зала, где должна храниться основная статуя, — продолжал братец, медленным шагом пересекая зал и указывая на огромный постамент, почти достигающий потолка. — Обстриженное, изуродованное древо возвращается к жизни. Чтобы продолжить путь, мы должны на равных вступить в контакт с миром вечности.

Мы прошли в следующее помещение, где нас ожидали семь молельных комнат, каждая из которых была украшена изображением того или иного божества и имела дверь.

— Здесь паломник должен был приготовиться ко вхождению в святая святых.

Я подошел, потрогал двойные створки из песчаника, намертво вделанные в такую же стену.

— Увы, Этти. Двери фальшивые. — В доказательство я постучал по одной из них костяшкой пальца. — Одни каменюки. Простой обман зрения.

— Значит, нужно искать другой вход, ибо путь в вечность не заканчивается здесь.

— Ты не мог бы избавить нас от этого мистического трепа? — не выдержал я, с каждой минутой нервничая все сильнее.

Братец тотчас вспылил:

— Но это же мистический храм! Если ты не последуешь мистической логике и свернешь с пути, предначертанного мертвым, ты останешься бесприютным духом, блуждающим в потустороннем лабиринте.

— И что же мы ищем? — не отставал я.

— Нам нужно найти дорогу. Путь, что позволит нам продолжить наше загробное странствие, чтобы выйти на свет. Ищем коридор, ход, туннель — все, что угодно.

Мы ощупывали стены, заглядывали в малейшие закоулочки — все напрасно.

— Идите скорее! — Голос Ганса донесся к нам из соседнего зала, того, что с колоннами. — Смотрите, проход! Здесь!

В юго-восточной стене, на высоте пандуса, ведущего к пронаосу, полуоткрытой части храма между входным портиком и наосом, взгляд упирался в длинный коридор, другим концом выходивший на широкую лестницу, выводящую наружу. Мы взобрались по ней, и перед нами раскинулась огромная пустыня, ограниченная на горизонте первыми горными отрогами на границе с Ливией. Вокруг не было больше ни дверей, ни стен — ничего… Мы находились на чем-то вроде пустой платформы.

— Ну вот, сначала побывали в преддверии царства мертвых, а теперь воскресли на свежем воздухе, — иронически прокомментировал я. — Изрядно же мы продвинулись!

— Как? — удивилась Кассандра. — Это все? И что же нам теперь делать?

Этти опустился наземь, прошептал мрачно;

— Видно, мы где-то напортили…

— Да, и решения не найти по звездам, — насмешливо пробормотала Кассандра.

Короче, мы спустились обратно в этот замысловатый вестибюль загробного мира, и там Этти принялся, мучительно ломая голову, блуждать с фонарем из одного зала в другой.