Адина ждала его у арки соседнего дома. Федор поспешил к ней. Они укрылись за массивными железными створками ворот, открытых на день.

Адина кивнула на сумку:

– Это все твои вещи?

– Взял лишь то, что необходимо. Значит, говоришь, Абрамов сдал организацию?

– Да.

– Что заставило его пойти в полицию? Ведь еще вчера он сидел вместе со всеми за одним столом.

– Может быть, он был агентом охранки?

– Нет. Тогда нас всех повязали бы раньше.

– Кажется, я поняла, почему он пошел на столь подлый шаг.

– Почему?

– Причина в нас с тобой. Он любит меня, а я – тебя. Вот Анатолий и решил, что если мне не суждено стать его женой, то пусть я и тебе не достанусь.

– Возможно. Ревность – чувство сильное и опасное. Но что нам делать дальше? Если нас ищут, то из города выбраться будет трудно. Надо искать укрытие где-нибудь на окраине, в рабочих бараках.

Адина неожиданно сказала:

– Нет, нам не нужно ничего искать. Мы поедем ко мне.

– К тебе? – удивился Федор. – И как же ты, интересно, представишь меня отцу?

– Это мое дело.

– Ладно, допустим, он нас не прогонит, на то он и отец. Но ведь и на вашу квартиру наверняка заявится полиция, если сучонок Толик сдал всю организацию.

– Не думаю, что он выдал меня.

– Надеешься, что он не рассказал о тебе?

– Да. Ведь он любит меня, а это чувство же затмевает разум.

– А если он продался охранке? За сдачу организации, устроившей убийство фабриканта Сазонова, ему заплатят немало.

– Все же едем ко мне. Там видно будет, что делать дальше. У папы очень неплохие связи. У него заказывают украшения даже жены министров.

– Ладно. Идем на соседнюю улицу, пока сюда не пожаловала полиция.

Они прошли через двор, потом еще квартал по улице, у трактира наняли извозчика и доехали до дома Адины.

Молодая женщина прошла в магазин и вскоре позвала туда Волкова. Он вошел, увидел тщедушного старичка в пенсне с гривой непослушных седых волос, сидевшего в кресле, и подумал, что не таким представлял себе отца невесты.

– Здравствуйте! – Федор снял шапку.

Старичок покачал головой:

– Так это и есть твой жених, Адя?

– Да, папа, – ответила она. – Это мой жених, и я намерена выйти за него замуж.

– Хорошо, что твоя мать, моя дорогая Лея, не дожила до этих дней. Она не перенесла бы этого.

– Папа! Сюда в любую минуту может явиться полиция и арестовать нас.

– А разве есть за что?

– Да! Мы с Федором состояли в революционной организации. Нас предал Анатолий. Ты видел его.

– Еще хуже! Ты хочешь моей смерти?

– Я хочу, папа, чтоб ты помог нам.

– Конечно, что еще остается старому еврею? Закрой лавку.

Адина закрыла дверь на задвижку, перевернула табличку.

Натан Давидович поднялся, вздохнул:

– Идемте наверх, в комнаты.

В гостиной он присел в большое кожаное кресло у камина. Адина и Волков устроились на диване.

– Что же вы натворили, раз вас ищет полиция? – спросил Глозман.

– Ты прекрасно знаешь, папа, что сам факт членства в революционной организации уже преступление.

– Знаю и не понимаю.

– Что ты не понимаешь?

– Чего тебе не хватало, Адя? Разве я не давал тебе все то, что ты хотела, не баловал тебя, привел в дом другую женщину? Нет. Я все делал так, чтобы тебе было хорошо…

Адина прервала отца:

– Папа, я знаю, что ты делал для меня все, и благодарна тебе. Но не забывай, что я не ребенок, а взрослая женщина. У меня своя жизнь.

– Однако как только стало трудно, ты прибежала к отцу. Вместе с женихом.

– Я пришла домой. Но если ты против, то мы с Федором уйдем.

– Куда ты уйдешь?

– Куда угодно. Хоть в рабочие бараки. Там места для всех хватит.

– Ты и рабочий барак? Смешно. Ты там и дня прожить не сможешь. Ох, и за что мне такой позор?

Голос подал Волков:

– Знаете, Натан Давидович, Адине, возможно, и трудно придется в бараке, но там ей, по крайней мере, ничего не будет грозить. А то, чего не умеет она, могу делать я.

Глозман взглянул на Волкова.

– Вот как? Позвольте узнать, что же вы умеете, Федор?

– Все! А главное в том, что я в состоянии защитить вашу дочь.

– Свою невесту, так правильнее. Защитить вы ее, наверное, сможете, а на что, извините, будете жить? На какие средства? У вас есть образование? Профессия?

– Нет, но у меня есть нечто иное, что позволит мне содержать семью и, кстати, весьма заинтересует вас. Я в этом уверен.

Глозман удивленно посмотрел на Волкова.

– Что вы имеете в виду, молодой человек?

– Об этом мы поговорим позже. Естественно, если останемся здесь.

– Ну не выгоню же я из дома собственную дочь. А она не останется здесь без вас. Я догадываюсь, что вы уже живете вместе, как муж и жена, поэтому устраиваетесь наверху. А потом, вечером, мы поговорим с вами, молодой человек.

– Но сюда может явиться полиция.

– Пусть это не беспокоит вас.

Волков усмехнулся:

– Лично меня ничего не беспокоит. Это вам, уважаемый Натан Давидович, следует опасаться необдуманных поступков.

Федор бравировал. Он боялся попасть в руки полиции, но играл умело. Жизнь заставила его сделаться неплохим актером.

Глозман внимательно посмотрел в глаза Волкова, отвернулся и проговорил:

– Глупость какую-то несете. Идите уже в комнаты, дайте мне побыть одному.

Адина подошла к отцу, обняла его.

– Папа! Я так люблю тебя, ты у меня самый лучший. Не волнуйся, все будет хорошо.

– И за то, что я лучший, ты преподносишь мне такие сюрпризы?

– Ну, папа, ты же тоже был молодой, любил маму.

– Иди, дочь, кавалер ждет. И прошу помнить, что с его появлением распорядок в доме не меняется. Обед, как и всегда, в три часа. Правда, пока на двоих. Не стоит посвящать Розу в то, что у нас появился еще один… член семьи. Двух порций на троих нам вполне хватит. А дальше разберемся.

Потом Волков больше часа с удовольствием лежал в горячей ванне. Он помылся душистым, явно заграничным мылом, помазал подбородок и виски приятно пахнущей жидкостью, на которой была наклеена иностранная этикетка.