Теперь день катился к закату, и Клер становилось не по себе в пустынном глухом лесу. Надвигалась гроза, и над верхушками деревьев то и дело посверкивали далекие молнии. Ветер то стихал, то оживал вновь и принимался ворошить шуршащие сухие листья, усыпавшие лесные тропинки. А арабская кобылка уносила на своей спине Клер все дальше от Соммерседжа и все глубже в лесную чащу. Клер ехала верхом уже несколько часов и давно потеряла точный счет времени. И вот теперь, на пороге надвигающейся ночи, она снова и снова думала о том, что ее сегодняшний побег был ошибкой.

«Заметили ли вообще конюхи и сторожа, что я сбежала?» — подумала она.

Она вспомнила тупые, равнодушные лица охранников, стоявших возле подъемного моста, когда она выезжала из Соммерседжа, и невольно улыбнулась, несмотря на подступавшую к сердцу тревогу.

В конюшне тоже все прошло гладко. Клер спокойно вывела свою лошадь из стойла, спокойно подобрала юбки, вспрыгнула ей на спину и унеслась вперед, к свободе. Никто из конюхов даже не окликнул ее.

Сейчас Клер думала о том, что лучше бы они ее остановили.

Элис всегда старалась смягчить порывы Клер, пыталась воспитывать свою сестру, но та, к сожалению, оказалась плохой ученицей. В результате благоразумная, осторожная Элис оказалась в постели демона, а глупая, горячая Клер, возможно, на самом краю своей гибели.

Она раньше и не думала, что деревья бывают такими большими. Даже в солнечный день здесь царил зеленый полумрак, а сейчас, с приближением ночи и ненастья, под пологом леса становилось все темнее и страшнее. С каждой минутой Клер все больше становилось не по себе.

Такого жуткого ощущения она не испытывала еще никогда. Клер всегда отличалась храбростью и пренебрежением к опасности. И Элис, и монахини, у которых воспитывалась Клер, часто называли ее безрассудной, ругали и даже наказывали, но Клер от этого не менялась, пропуская все слова мимо ушей. И вот сейчас, впервые в жизни, она умирала от страха. Не спасало даже то, что с нею была ее любимая арабская кобылка.

Если Элис стала жертвой демона, который, как известно, является порождением тьмы, то Клер, похоже, скоро станет жертвой самой тьмы.

Раздался раскат грома, и лошадь Клер засбоила, беспорядочно переступая с ноги на ногу. Арабская кобылка боялась грозы не меньше, чем Элис. В этом самые дорогие Клер существа были похожи друг на друга. Правда, она никогда не могла понять, чем именно так пугают их гром и молния.

Клер любила дикую природу и растворялась в ней при любом удобном случае, будь то солнечный день или ненастье. И дождю, и ветру Клер с радостью подставляла свое лицо.

Но сейчас все было иначе. Впервые в жизни Клер хотелось оказаться под надежной крышей, в своей спальне на верхнем этаже Восточной башни Соммерседжа. Чтобы ярко горел камин, чтобы рядом с нею была Элис, а где-то неподалеку, за дверью, и сэр Томас, умеющий справляться с любыми чудовищами — и земными, и теми, что вышли из мрачных глубин преисподней.

Но сэр Томас оставил ее. Оставил, несмотря на свою клятву охранять всегда и везде. Он уехал, чтобы проститься со своей умершей женой. Клер понимала, что сэр Томас должен был отдать этой женщине свои последний долг, но все равно ее грызли ревность и зависть, хотя это весьма странно — ревновать к прошлому и завидовать покойным.

И все же Клер завидовала и ревновала. Она хотела, чтобы Томас всегда был только рядом с ней и больше ни с кем. Она хотела, чтобы он… Она хотела…

Да, она хотела его.

Это было просто и совершенно невозможно. Она хотела мужчину, который презирает ее, считает близость с женщиной кратчайшим путем к вечным мукам ада. Он был простым рыцарем и не смог бы стать ее мужем, даже если бы и захотел. Ричард никогда не допустил бы подобного брака.

«Зато мой братец допускает много иных вещей», — неприязненно подумала Клер. Собственно говоря, страх перед Ричардом и заставил ее бежать. Раз уж для нее стало невозможно спасти Элис, нужно попытаться спастись самой.

Монастырь Святой Анны находился где-то за этим бесконечным лесом. Элис говорила, что монахини не примут их, но даже сама матушка Доминика не сможет устоять перед Клер, когда та смиренно попросится обратно — с грустной улыбкой на губах и печальным взглядом зеленых затуманенных глаз.

«Они обязательно примут меня, — думала Клер. — Особенно после того, как я расскажу им о том, что пытался сделать со мной мой братец».

Да, сестры-монахини спрячут ее, и Клер будет спасена. За толстыми монастырскими стенами не страшно. А со временем, бог даст, ей удастся вернуть в монастырь и Элис. Тогда не о чем больше и мечтать.

Клер и сама заметила, что после недавних событии в ней многое изменилось. Она потеряла вкус к приключениям, и ей не хотелось больше, чтобы мужчины сходили с ума по ней и снопами падали к ее ногам. Теперь ей хотелось жить тихо, замкнуто, спокойно, и самое главное — быть недосягаемой для Честного Ричарда. Для этого нужно, чтобы кто-то охранял ее от посягательств брата, а никого, кроме Томаса, Клер в роли своего защитника не видела.

В лесу с каждой минутой становилось все холодней. Хотя для первого снега было еще рано, листья уже облетели и ветер свистел в голых ветвях, пронизывая Клер насквозь. Она дрожала в своем тонком платье. Ничего более подходящего Клер надеть не могла. Ведь она выходила из дома вместе с Мадлен на короткую прогулку, а не для того, чтобы сбежать.

Говорили, что в этом лесу водятся волки. Клер не хотелось этому верить, но тем не менее она тревожно вздрагивала при каждом шорохе. Клер смертельно устала, и когда на ее лицо упали первые ледяные капли дождя, она решила найти убежище, где можно было бы немного согреться и переждать непогоду.

Наконец она увидела то, что искала. Два древних дуба склонялись друг к другу, переплетая ветви, под которыми получилось подобие шалаша, созданного самой природой. Ветви были толстыми, и на них оставалось еще достаточно листьев для того, чтобы на спрятавшегося под ними путника не упало ни капли дождя. Клер направила к этому месту свою арабскую лошадку, держа поводья в высоко поднятых руках.

Неожиданно прозвучал оглушительный громовой раскат. Казалось, что сама земля содрогнулась от этого звука. Лошадь испуганно заржала и поднялась на дыбы.

Клер давно уже не падала с лошади. Но сейчас, в конце долгого, утомительного дня, внимание ее притупилось, и она, не удержавшись, рухнула вниз, на сплетенные корневища деревьев. Оказавшись на земле, Клер запуталась в юбках, а ее лошадь, объятая ужасом, ускакала прочь, оставив свою всадницу в полном одиночестве.

Какое-то время Клер приходила в себя, привалившись спиной к дереву и с трудом переводя дыхание. Она пошевелила рукой и почувствовала острую, ослепляющую боль. Клер прикусила губу и поползла глубже под ветви дубов, чтобы укрыться от непогоды.

Ярко сверкнула молния, раздался новый громовой раскат, и Клер испуганно свернулась в комочек, чувствуя себя песчинкой перед лицом могучих, разыгравшихся сил природы. Здесь, под деревьями, было сухо и тихо, так что ливень ей не страшен. Остается жалеть лишь о том, что лошадь исчезла и унесла с собой тот скудный запас еды, который Клер удалось тайком утащить с собой.