к психологу надо, а к врачу, — и буквально потащила к нему на приём. Так я оказался у Сергея Аркадьевича, который и диагностировал у меня депрессию.

Я закрыла глаза — нужно было собраться с мыслями.

Когда я слышала из уст Павла это слово — «депрессия» — сразу ощущала себя виноватой. Как ни крути, но если бы я была к нему более чуткой, возможно, ничего этого просто не случилось бы.

Удивительно, как так может быть? Я знала, всегда знала, что люблю его до глубины души, сильнее любить невозможно. Но почему-то умудрилась прошляпить его эмоциональное состояние. Потому что мне самой было нехорошо? Потому что он ничего не говорил и усиленно «держал лицо»?

Не знаю, теперь уже сложно сказать. Но то, что мы сотворили с нашими отношениями, явно дело рук не только Павла.

— Знаешь, я думаю, что мне тоже нужно к этому твоему психотерапевту, — вздохнула я, поднимая голову, и посмотрела мужу в глаза. Он ответил мне взглядом, полным недоумения.

— Зачем?

— Затем, что я хочу научиться жить с этим. Вот со всем этим, что ты мне сейчас рассказал, — пояснила я, вновь ощущая, что начинаю плакать. — Я всё понимаю, но больно и обидно. Я хочу быть с тобой, Паш, но не желаю всё время вариться в нашем прошлом. Думаю, мне нужна помощь.

— Динь…

Я видела, как он побледнел — надо же, от радости тоже можно бледнеть…

И как округлились его глаза.

И как вновь задрожали мышцы на лице…

— Ты… правда?.. Ты примешь меня? Динь…

И голос тоже дрожал от волнения и боязни поверить в услышанное.

— Я люблю тебя, Паш, — сказала я серьёзно и приподнялась, чтобы ласково поцеловать его в губы. — Поэтому мой ответ — да.

Павел

Утром он отдал Динь кольцо. И флешку с их совместными фотографиями, которые, как она думала, были уже навсегда потеряны.

— Да ты волшебник, — улыбнулась Динь, и от этой улыбки веяло таким теплом и лаской, что Павел от счастья чуть с ума не сошёл. — А у меня тоже кое-что есть для тебя. Смотри! — вдруг произнесла жена и куда-то побежала. Чуть позже оказалось — в кладовку.

Вернулась Динь через пару минут с большим свёртком в руках — что-то прямоугольное, обёрнутое старым полотенцем. У Павла ёкнуло сердце: неужели это то, о чём он думает?..

— Не смогла их выбросить, — хмыкнула жена, положив свёрток на пол и начав разворачивать полотенце. — Рука не поднялась. И отдать тоже не смогла. Давай развесим обратно по местам?

Перед Павлом на полу лежали картины. Те самые, которые они с Динь покупали в годы брака, когда путешествовали в разные концы света. Это были исключительно пейзажи — заснеженный лес, осень на реке, полный ярких огней город во время дождя, лодка у причала…

— Конечно, Динь, — улыбнулся Павел и, взяв жену за руку, поцеловал ладонь.

Ему пока ещё не верилось, что Динь смогла понять и принять всё, что он рассказал ей о себе. Да, им предстоит многое проговорить на сеансах у психотерапевта, но фундамент был заложен.

Главное — желание двигаться вперёд. Вместе.

Эпилог

Дина

Три года спустя

Я тихонько выскользнула из постели и медленно пошла в сторону ванной, покосившись на детскую, где мирно сопела Аня. На часах было пять утра, а дочка частенько вставала в шесть-семь, поэтому мне нужно было поторопиться, если хочу сделать всё спокойно.

Я зашла в ванную и закрыла дверь. Взяла из шкафчика давно припрятанный тест на беременность и улыбнулась, глядя на пока не вскрытую упаковку.

Когда-то давно я мечтала разделить этот момент с мужем, но в тот, самый первый раз, не сложилось. Мы были виноваты в этом оба. Хотя он, конечно, никогда не будет так считать.

Целый год мы ходили к Сергею Аркадьевичу вместе. Не каждую неделю и даже не каждый месяц, а периодически, по мере надобности, и это очень помогло нам обоим окончательно понять и принять случившееся. Особенно мне. Поначалу на меня постоянно накатывала обида, я вспоминала прошлое и плакала. Обычно это случалось в те дни, когда я очень уставала и мужа не было рядом.

Но постепенно боль и обида ушли в прошлое. Не могли не уйти. Я же видела, как Паша любит меня и Аню, как заботится о нас, и гордилась мужем. Никогда, ни разу за эти годы я не вспомнила, что забеременела не от него, и он тоже. Он воспринимал нас обеих своими, родными и обожаемыми, и эта любовь потихоньку растворила мою обиду, развеяла в окружающем пространстве вместе с ветром. Пусть летит…

Три года назад мы очень ждали, когда врачи наконец разрешат мне близость. Так изголодались друг по другу, что с трудом сдерживались, и последнюю неделю перед окончанием срока ровно в три месяца Паша даже старался поменьше со мной контактировать, не прикасаться и почти не смотреть. А если смотрел, я видела в его глазах такой голод и желание, что начинала пылать в ответ.

Мне кажется, мы сломали бы кровать, если бы не Аня и не вынужденная необходимость вести себя тихо и сдерживаться. Я начала кусаться — раньше никогда такого не было! — пытаясь не кричать, и Паша несколько месяцев ходил со следами зубов и синяками на плечах. Хотя он от меня тоже не отставал, оставляя по всему телу засосы и отпечатки жадных пальцев. И мы этим наслаждались, словно возрождая взаимное желание и убивая прошлую холодность.

Да, секс в итоге тоже помог нам пережить прошлое. Через некоторое время он стал более спокойным, но страсть осталась. И мы сделали и будем делать всё, чтобы сохранить её в дальнейшем.

Поэтому, принимая решение о второй беременности, мы пришли к выводу, что больше не станем заморачиваться. Получится — хорошо, не получится — ну и ладно. И никаких графиков близости! Хотя овуляцию я всё равно отслеживала, но не морочила Паше этим голову, а просто проявляла инициативу. И кажется, получилось…

Я разорвала упаковку и сделала всё, что было нужно по инструкции. Почти сразу, даже до того, как прошли положенные три минуты, в нужном окошке начал проявляться характерный синий крестик, и я застыла, изо всех сил сдерживая радостный визг.

Так, Динь, молчи-молчи! Визжать будем потом!

Выскочила из ванной, побежала в большую комнату, куда мы с мужем год назад переселились окончательно, оставив Аню спать в детской — она с этим прекрасно справлялась, только иногда забиралась к нам в кровать, например, во время