Когда Яго сообщил, что Инир не ест, как и она, Морвен поняла, что больше так продолжаться не может. Она не знала, что думать и чему верить, но лежать в постели не было никакого толку.

Она подождала, пока горничная, оставив бульон и стакан воды, вышла, опустила ноги на пол и встала.

Это было нелегко. В голове туманилось, колени подкашивались, но мысль об Инире заставила ее подойти к окну. Морвен открыла его и села, вдыхая свежий летний воздух. Немного погодя она почувствовала прилив сил, выпила воду и осилила половину куриного бульона. Потом подождала еще немного, чтобы убедиться, что ей не стало хуже, и вызвала служанку.

Тепло одетая, с шалью на плечах, хотя солнце пригревало, она вышла из дома через вход для прислуги и направилась к конюшне. К своему большому облегчению, Морвен услышала ржание Инира, и Яго вышел ее встретить.

– Почувствовали себя лучше? – спросил он. – А то этот великолепный конь голодает.

– С ним все в порядке?

– Теперь так и будет.

Яго проводил ее к стойлу Инира. Морвен обняла коня за шею и осталась, чтобы убедиться, что он съел меру овса и выпил достаточно воды. Она не находила в себе сил, чтобы прокатиться верхом, и они просто прогулялись на залитом солнечным светом выгуле. Яго был рядом, но они говорили только о том, как Иниру набрать потерянный вес.

В тот вечер леди Ирэн послала за ней очень поздно, когда весь дом крепко спал. Морвен была уже в постели, но охотно поднялась и, набросив халат, направилась по коридору. Возможно, думала она, мать признается, что все это было выдумано. Возможно, даже извинится, чего до сих пор никогда не делала. Может быть, болезнь дочери заставила ее образумиться.

Ничего подобного не произошло. Наоборот, леди Ирэн с важным видом достала спрятанный хрустальный шар и поставила его на инкрустированный столик. Потом вытащила из кармана крошечную фляжку и круговым движением брызнула на пол. После заменила стоявшую на столике свечку массивной свечой из белого воска и разложила вокруг нее зеленые и коричневые веточки каких-то растений.

– Мама, что… – начала было Морвен.

Леди Ирэн жестом заставила ее замолчать. Потом обхватила ладонями шар и сидела в полной тишине, как показалось Морвен, довольно долго.

Девушка томилась от нетерпения. Она смотрела на часы, на потолок, глазела в окно, где над серпом луны проплывали тучи, хмуро вглядывалась в извивающееся пламя свечи и совсем уже собралась заговорить, как внезапное изменение внутри шара завладело ее вниманием.

Морвен подалась вперед. Ей показалось, что она видит отражение пламени свечи или лунного сияния. Руки леди Ирэн обхватили шар, и Морвен в ужасе вскочила на ноги.

Внутри него, прямо от гранитного основания, вырисовывался образ. Морвен однажды видела такое в кинетоскопе, когда ездила в Кардифф. Эта фигура выглядела точно так же, как в том приборе. Она была настоящей, но далекой и явно не осознающей, что за ней наблюдают.

– Маман, что происходит?

– А ты как думаешь, Морвен?

– Ты… ты можешь видеть людей в этой штуке?

– Так и есть. Это фамильный хрустальный шар Оршьер. И да, я могу видеть в нем людей. Как, впрочем, и ты.

– Это же Яго!

– Да, – спокойно подтвердила леди Ирэн. – Это он.

– Разве это не то же самое, что слежка?

– Это не то же самое, что слежка. Это она и есть. Лично я предпочитаю более традиционный термин – «гадание на магическом кристалле». Но мне все равно, как ты это будешь называть. Это вещь полезная.

Морвен взглянула матери в глаза. Они в полутемной комнате казались почти черными.

– Так вот как ты узнала, что я была в замке!

– Знание делает нас сильнее, Морвен. У женщины источники власти весьма ограничены.

– Но, маман, для чего тебе власть? Конечно, отец…

Злой блеск глаз леди Ирэн остановил ее. Морвен попятилась от шара, не желая тайком наблюдать за Яго, опустилась на стул и закрыла глаза руками.

– Будь благодарной, Морвен, – сказала леди Ирэн. – Не всякий может это видеть, а ты обладаешь даром. Он привел к тебе Инира. Тебе следует радоваться этому.

– Инир любит меня.

– Может быть, и так. Но это не главное. Он – твоя родственная душа.

Руки Морвен опустились.

– Что ты сказала?

Леди Ирэн раздраженно махнула рукой:

– В церкви тебе скажут, что верить в такое грешно, но это неправда.

– Отец Пью не обманывает.

– Пффф! Все врут. – Леди Ирэн погасила фитиль большим и указательным пальцами и начала заворачивать шар. – Инир – дух-фамильяр, верный товарищ твоего сердца. У нас у всех он есть, если судьба к нам благоволит.

– И у Урсулы был?

– Урсула прекрасно ладила со многими животными, особенно с лошадью, принадлежавшей ее мужу. Ее фамильяром был конь.

– А у тебя, мама, он есть?

Ее мать завернула наконец хрустальный шар и встала.

– Был когда-то.

– А теперь?

– А теперь нет. – Леди Ирэн отвернулась.

– Маман, подожди! Кто был твоим фамильяром? Почему у тебя его больше нет?

Леди Ирэн остановилась. Ее глаза были устремлены на озаренный лунным сиянием парк за окном.

– Это был лис, – прошептала она, словно говорила сама с собой, – красивый рыжий лис, который нашел меня в моем старом доме и привел сюда, в долину. В мою новую жизнь. За это его застрелили.

Морвен зажала рот руками:

– О нет! О нет, мама, кто же…

И тотчас поняла. Это было невыносимо!

Лорд Ллевелин постоянно хвастался перед гостями вычиненной шкурой лиса, которая лежала в гостиной. Он кичился своей сноровкой, меткостью выстрела, умелым мастером и расходами на сохранность. Морвен вспомнила, что ходила по ней сотни раз, и каждый шаг, вероятно, отзывался болью в сердце ее матери.

– Ох, маман, мне так жаль, – прошептала она. Леди Ирэн не ответила, и Морвен осторожно спросила: – Что же все-таки случилось?

Леди Ирэн неподвижно смотрела в парк, лунный свет обрисовывал очертания ее лица.

– Он появился, когда я узнала о своем даре, – негромко сказала она. – Я сразу же почувствовала, кто он такой, а когда наступил час покинуть дом, он последовал за мной. У него была нора в этом парке. Он раньше ждал вон там. – Она подняла руку, и шелк пеньюара замерцал на ней. – Прямо возле леса.

– Папá… Он знал?

Лицо леди Ирэн было неподвижным, как гравий на подъездной дорожке.

– Я не знаю. Он следит за мной. Я видела в хрустальном шаре, как он роется в моем шкафу и просматривает дневник.