– Я вовсе не хотела брать его… – нерешительно пробормотала Морвен.

Но женщины не обратили на нее ни малейшего внимания. Они стояли лицом к лицу – согбенная седая старуха и темноволосая красавица. Напряжение между ними было физически ощутимо. Морвен казалось, что их ярость достигла такой степени, что могла подобно молнии сжечь ее в любой момент.

Старуха перешла на французский:

– Ирэн, дочь моя, какая ирония судьбы! Ты украла шар у меня, а теперь твоя дочь стащила его у тебя. И что ты можешь без него?

Ни леди Ирэн, ни старуха словно не замечали Морвен.

– Думаю, тебе известно предостаточно! Ты знаешь, что я – леди, что я живу в приличном доме, что у меня есть прислуга и благородный муж.

Старуха покачала головой, и серебристая грива ее волос колыхнулась.

– Он хоть любит тебя, этот лорд? Неужто твоей силы для этого хватило?

– Он взял меня в жены и дал титул. Это все, что мне было нужно.

– Ну да. – Старуха растянула губы в белоснежной улыбке. – И еще твоя дочь. Именно он подарил ее тебе, как я полагаю.

Леди Ирэн не ответила. Старуха хихикнула, покачав шапкой волос, отчего в исчезающем свете она снова блеснула серебром.

– Кто же, как не он, Ирэн? – злорадствовала она. – Кто подарил тебе эту прелестную девочку?

– Маман! – окликнула Морвен, и женщины повернулись, наконец-то вспомнив о ее присутствии. – Что все это значит? Кто это?

Леди Ирэн ледяным взором ответила на ее изумленный взгляд.

– Это твоя бабушка, Морвен. Твоя grand-mère Урсула. – И добавила, скривившись: – Крестьянка.

Морвен перевела взгляд с нее на старуху.

– Это так? – прошептала она. – Вы действительно моя grand-mère?

Старуха выпрямилась, чтобы посмотреть Морвен в глаза. Ее морщинистое лицо смягчилось, голос стал нежнее:

– Oui. Bien sûr, ma petite fille[65].

Морвен с неприязнью посмотрела на леди Ирэн:

– Ты украла хрустальный шар у своей матери.

Это прозвучало как обвинение, и теперь в ее голосе слышалась нотка презрения.

Глаза леди Ирэн вспыхнули.

– Да кто ты такая, чтобы судить меня? У тебя всегда было все самое лучшее. Ты не имеешь понятия о том…

– Лучшее? – переспросила Морвен, повышая голос. – Почему тогда я не была знакома со своей бабушкой? Она могла бы меня любить! – Последняя фраза прозвучала так пронзительно, что Инир встревоженно заржал.

– Какой чуткий конь! – заметила Урсула.

– Да. – Морвен прижала руку к груди, чтобы успокоить бешеный стук сердца.

Старуха, которую отныне Морвен не могла называть иначе как бабушкой, пробормотала:

– Давай-ка успокоим его.

Морвен пошла следом и вдруг поняла, что исходивший от старухи запах уже не кажется ей таким зловонным. Он был скорее знакомым и напоминал запах конюшни, ароматы которой она любила.

Уже стемнело, и на черном бархате неба загорелись первые звезды. Во мгле Инир словно переливался серебром.

Как и раньше, он опустил голову, чтобы Урсула могла погладить его и шепнуть что-то на ухо. Морвен, потрясенная услышанным этим вечером, обняла коня за шею, закрыла глаза и почувствовала его дыхание на своих волосах. Открыв глаза, она увидела, что бабушка, стоя чуть в стороне, любуется ими.

– Ты обладаешь даром большой силы, – сказала Урсула. – Я очень рада, ведь так бывает не всегда.

Морвен повернулась к Иниру спиной, прислонившись к его теплому телу.

– Я не знаю, что и сказать…

– Естественно, что не знаешь, дорогая. – Урсула скрестила руки под накидкой. – Уверена, ты не общаешься с работниками.

– Это не так. Я все время разговариваю с Яго.

Седые брови Урсулы поднялись.

– Яго? Кто это такой?

– Мой самый любимый человек в мире. Наш объездчик лошадей. Думаю, он не совсем работник. Он позволяет мне убирать в хлеву и причесывать Инира, и… – Морвен пожала плечами.

– Ага, – улыбнулась Урсула. – Значит, есть в тебе что-то от меня.

Леди Ирэн сжала кулаки, глаза ее сузились.

– Не слушай ее, Морвен!

Урсула ответила, даже не взглянув на нее:

– Я не сказала ничего такого, Ирэн, только правду.

– Ты знаешь, что я не могу переступить через себя.

– Переступить через себя?

– Ты сама рассказывала, что я родилась самолюбивой, потому что меня зачали в корысти.

– C’est vrais[66]. Но я не думала, что твой эгоизм настолько укоренился.

Леди Ирэн скривила губы:

– Морвен, идем домой, уже поздно.

– Мы не можем оставить бабушку здесь, маман! Ей нужно пойти с нами в Морган-холл. У нас предостаточно места.

Терпение леди Ирэн явно закончилось.

– В Морган-холл? Да ни за что! Это невозможно! – закричала она.

– Но почему?

– Ты только подумай, Морвен… Твой отец… и прислуга…

Урсула повернулась к Морвен:

– Моя дорогая, могу дать голову на отсечение, что лорд Ллевелин толком не осознает, на ком женился. Это было крайне необходимо для плана Ирэн.

– Для какого плана?

Морвен спрашивала Урсулу, хотя мать стояла рядом.

– Убежать от меня и от жизни, полной трудов и забот. Воспользоваться своим милым личиком, удачно выйти замуж, жить в роскошном доме. Быть леди.

– Но папá…

Слезы смущения и шока затуманили взор Морвен, и она отвернулась, чтобы уткнуться лбом в шелковистую шерсть Инира. Почувствовав на плече крепкую теплую руку, она сразу поняла, что это не мать. Она принадлежала Урсуле, ее бабушке. Это было ободряющее прикосновение.

Урсула, живущая в нищете в заброшенном замке, старалась ее утешить. А вот мать…

– Идем, Морвен, – распорядилась леди Ирэн голосом, который напоминал скрежет камня о камень. – Мы опоздаем.

Морвен повернулась и решительно посмотрела на мать.

– Я никуда не пойду, – заявила она.

– Еще как пойдешь. И сию же минуту!

– Нет! Я останусь здесь, с бабушкой!

Губы леди Ирэн дрогнули в надменной улыбке.

– Да? Хочешь спать на соломе? Есть похлебку на завтрак, на обед и на ужин? Изо дня в день носить одну и ту же одежду?