Граф Тулузский не собирался мириться с тем, что его ограбили[224]. Он обратился с призывом к графам Фуа и Комменжа, которые были его вассалами за некоторую часть своих земель[225], а также к Педро II, королю Арагона, окруженному ореолом воинской славы: недавно, 16 июля 1212 года, благодаря его решительному участию король Кастилии одержал победу над мусульманами в битве при Лас-Навас-де-Толоса.

Папа Иннокентий III некоторое время принимал оправдания графа Тулузского, но легаты снова взяли дела в свои руки и призвали Раймунда VI к ответственности. На соборе в Лаворе, открывшемся 16 января 1213 года, Симон де Монфор согласился на семидневное перемирие, но Раймунд VI, опасаясь, что его удержат в плену, отказался туда явиться. Педро II предложил собравшимся легатам и епископам передать графство Тулузское юному сыну Раймунда VI. Тщетно. Прелаты отказали в прощении графу Тулузскому и его союзникам. По настоятельной просьбе легатов 1 июня 1213 года Иннокентий III послал королю Арагона письмо с требованием не поддерживать графов Тулузы, Фуа и Комменжа, виновных в предоставлении убежища еретикам. Вместе с тем папа принял две меры для улаживания ситуации: оставил Каркассон в зависимом положении от Педро II и послал туда нового легата, Петра Беневентского.

Несмотря на некоторые уступки со стороны папы, его крутой политический разворот крайне рассердил короля Арагона. Расценив ответ Иннокентия III как отказ дать делу законный ход[226], Педро II решил поддержать графа Тулузского и его сына, который уже 28 января 1213 года присягнул ему на верность и отдался под его покровительство. Двадцать восьмого июля Симон де Монфор послал к королю Арагона своих представителей, которые напомнили ему о необходимости повиноваться папе. Педро II ответил, что он так и намерен поступить, но при этом воздержится отзывать из Тулузы своих рыцарей. Однако уже вскоре он отказался от этой двойной игры и, перейдя через Пиренеи, направился к Мюре — крепости, расположенной в двадцати пяти километрах к югу от Тулузы. Восьмого сентября он уже был под этим сильно укрепленным местом, занятым французами[227]. Извещенный об этом, граф Тулузский не скрывал своей бурной радости. Между тем Симон де Монфор, находившийся в Фанжо, поспешил к своим людям на помощь, взяв с собой рыцарей из Каркассе и группу крестоносцев, прибывших из «Франции» с целью исполнить свои обеты. Их также сопровождали семь епископов и три аббата.

Эти прелаты, во главе с Фульком, надеялись достичь соглашения с Педро II. Они не могли понять, почему один из самых прославленных защитников христианства, победитель мусульман при Лас-Навас-де-Толосе, помогает покровителю еретиков. У них были претензии только к графам Тулузы, Фуа и Комменжа: именно против них они провозгласили или возобновили церковное отлучение 11 сентября, после мессы, торжественно отслуженной в Савердёне. В тот же день они вступили в Мюре и немедленно послали двух монахов к королю Арагона в надежде на соглашение. Педро II с пренебрежением отослал их назад. В четверг поутру прелаты испробовали последнее средство и объявили, что готовы явиться к нему пешком и босые. Новая неудача. Тогда прелаты предоставили говорить оружию и дали действовать Монфору и его рыцарям, которым не терпелось вступить в бой и расквитаться с врагами за потери, понесенные в недавних стычках.

В своих «Филиппидах» Вильгельм Бретонец дает живое и красочное описание битвы при Мюре, состоявшейся в тот же четверг, 12 сентября 1213 года. Король Арагона и его люди поклялись не уходить из тулузской области, пока не захватят Мюре. Хотя королевский капеллан преувеличивает, утверждая, что прелаты отлучили от Церкви Педро II, он также рассказывает, как они поднимали боевой дух воинов. Прелаты предрекали смерть защитникам Мюре, если враги проникнут в крепость, и призывали их не прекращать битву до полной победы. Алэн де Руси, Гийом де Бар, Симон де Монфор, бароны и рыцари отслушали мессу и вооружились. Монфор построил свои силы тремя полками, и каждый из них, один за другим, вышел за ворота крепости. Рыцари, поборники Божьи, устремились в бой. Неожиданно обнаружив, что осажденные идут в наступление, арагонцы ринулись навстречу своей гибели. Вместе с тулузенцами и другими своими союзниками они были намного более многочисленны, чем их враги, даже если не принимать во внимание несуразную диспропорцию, выдуманную Вильгельмом Бретонцем. По правде говоря, эпический жанр терпит такие крайности, которые служат возвеличиванию героев[228].

Монфор уже имел репутацию превосходного стратега. Теперь он показал себя хорошим тактиком и настоящим полководцем[229]. Это позволяет лучше понять, почему соратники избрали его предводителем похода в 1209 году. Решив устроить неожиданную вылазку, он застал врасплох своих противников, которые тем временем готовились к планомерной осаде. Кроме того, он обеспечил тесное взаимодействие пехотинцев и рыцарей: первые вспарывали животы коням, а вторые выбивали из седел вражеских всадников[230]. Король Арагона пришел в ярость, видя, сколь много его рыцарей погибло вместе с их прекрасными боевыми скакунами. Бросив вызов Симону, он пришпорил своего коня и галопом помчался к противнику.

Согласно честным рыцарским правилам, схватка между предводителями двух войск должна была решить исход всей битвы. В ходе стремительной атаки Педро II направил на врага удар своего копья, которое он держал в правой руке. Симон уклонился в сторону и вырвал у него из руки это копье, украшенное королевским флажком. Тогда король ударил его своим мечом, но Симон отбил удар со свирепой яростью, а затем ухватился за королевский шлем, сорвал его, мощным рывком выдернул короля из седла и усадил его на Мореля, своего горячего скакуна[231]. Он хотел увезти Педро II в крепость, ибо считал себя не вправе убить человека королевского звания. Но король, сопротивляясь, вырвался от него и упал в траву. Арагонцы ринулись туда и попытались убить главу крестоносцев, который сражался как лев, чтобы пробиться сквозь смертельное кольцо врагов. Оруженосец Симона, Пьер, потерявший в битве своего коня «после того, как убил сотню воинов» (все согласно Вильгельму Бретонцу), решил спасти хозяина любой ценой. Он грозно занес свой нож над королем Арагонским, и тот стал молить о пощаде. Оруженосец возразил, что ему не следовало пытаться убить Монфора и что спасение последнего зависит от его собственной смерти. Тут он вонзил нож в горло Педро II, а затем выдернул его обагренным королевской кровью.