Гость наколол на медный нож еще кусочек мяса. Не спеша прожевал. Подумал. Наколол еще кусок и вдруг сказал:

– Слушай меня внимательно, любитель честных, достойных врагов. С сего часа народ леса не станет мешать твоим сварожичам строить здесь свой город, жить на сем мысу, ловить рыбу, копать грядки и пасти своих ленивых сохатых. Вам будет дозволено валить лес, собирать ягоды и грибы, но все это в обмен на клятву, что при появлении варягов люди лесного народа будут приглашены на торг и никто из вас не попытается встрять посредником между лесовиками и варягами либо брать с нас плату за этот торг. Мое обещание будет действительно до тех пор, пока дети вашего народа не причинят вреда или обиды детям лесного народа! Причем неприглашение на торг по любой причине тоже станет считаться обидой. Либо торгуйте вместе с нами, либо не торгуйте с варягами вообще. Коли кто-то из сварожичей причинит обиду лесовикам, город будет уничтожен. И никаких обид, великий Один. Коли называешь себя русским, тогда и веди себя как русский. По справедливости.

– Славяне по случаю могут добыть в лесу зверя, не ставя при этом постоянных капканов, и это не будет считаться за обиду, – облизнул губы Викентий. – Лесовики могут ловить рыбу, не ставя ловушек. И раз в году славяне и лесовики будут собираться на общий пир, дабы дружной попойкой подтвердить этот уговор. Коли называешь себя русским, нужно вести себя по-русски.

– Принято! – кивнул оборотень.

– Мы готовы принести клятву хоть сейчас!

– Зачем мне клятвы? – пожал плечами Любый. – Ты мужчина, ты воин, ты русский. Ты человек чести. Мне достаточно твоего слова.

Оборотень протянул руку богу войны.

– Слушайте все! – поднялся Викентий. – От себя лично и от имени сварожичей, прибывших на сей мыс, я обещаю, что никто из нас первым не причинит обид или вреда лесному народу! И здешние лесовики всегда будут приглашены на торг при появлении варягов!

– Слушайте все! – встал оборотень. – От имени народа леса и лесных духов я обещаю, что никто из нас первым не причинит вреда или обиды поселившимся здесь славянам!

Боги двух народов крепко пожали руки. А затем лесовик объявил:

– Слушайте, сварожичи! В знак доброй воли обещаю вам, что готов лечить живущих в городе людей наравне с людьми своего рода! Вам достаточно призвать меня, призвать Лю́бого! И я отзовусь каждому!

– Любо! – дружно воскликнули оборотни.

– Вот хрень, – поморщился бог войны. – Я не знаю, чего пообещать тебе в ответ?

– Ерунда, – хлопнул его по плечу лесовик. – Мы ведь бессмертные. Придет время – сочтемся. Со счастливым вас новосельем, сварожичи!

Гости разом поднялись и направились в темный ночной лес.

Викентий недовольно цыкнул зубом. Ему не нравилось считать себя чем-то обязанным. В широте души, в гусарской щедрости поступки Любого крыли все его старания, как бык овцу. Оставалось надеяться, что в самое ближайшее время удастся отплатить лесовикам тем же.

– Что теперь будет, великий? – спросил бога войны неслышно приблизившийся Домашня.

– Полагаю, теперь с копанием схрона вы можете не спешить, – ответил Викентий. – Только никогда не забывайте про общую торговлю солью.

– Но я даже не знаю, куда посылать гонца, сварожич! Где стоит селение лесовиков?

– На небо посмотри, дружище, – посоветовал бог войны. – Птички клиньями на юг тянутся, листья на деревьях желтеют.

– Так ведь ночь, великий! – не понял его воин.

– Я образно, Домашня, – усмехнулся Викентий. – Осень на дворе, сварожич. Какие уж варяги? Поздно. До весны лесовики, мыслю, скажут вам все, что нужно. Только присмотрятся сперва. Доверие приходит не сразу.

С рассветом славяне снова взялись за работу. Им никто не мешал, и за два дня сварожичи успешно доделали второй дом, начали вкапывать тын, а дня через три закончили и с ним. Новая твердыня была готова и к жизни, и к обороне.

Ради такого случая новоселы устроили пышный пир: много рыбы, чуток вяленого мяса и подслащенная медом вода. Однако главным на нем была не еда, а радость свершения и… грусть разлуки. Великий Один последний раз посидел в большом доме возле жаркого общего очага, поел за общим столом, испил вместе со всеми сыта из общего бочонка. Обнялся с воинами, расцеловал в щеки их подруг. А на рассвете – кинул в самую маленькую долбленку связку судаков и несколько язей горячего копчения.

– Уже покидаешь нас, храбрый воин? – Веселый голос появившегося гостя явно не вязался с печалью собравшихся проводить бога славян. Они зашевелились, расступились, пропуская вперед главного оборотня лесовиков.

– Все в порядке? – на всякий случай уточнил Викентий.

– Тебе не о чем беспокоиться, великий Один, – кивнул одетый в кунью куртку и бобровый плащ лесовик. – Договор в силе, здешние сварожичи в полной безопасности. Просто мы с тобой так славно посидели в последний раз… Вот, пришел попрощаться.

– Надеюсь, не последний раз видимся, Любый. И все новые встречи будут за дружеским пиром, а не с мечом в руках.

– Согласен, храбрый Один. Другом ты мне нравишься куда больше, нежели врагом, – согласился оборотень. – И кстати, насчет «нравиться»… Ты давно видел свое отражение, воин?

– А что такое? – склонился над водой бог войны.

– Твоя голова напоминает взрыв на макаронной фабрике. Вот, причешись. – Лесовик протянул молодому человеку костяной гребень с частыми зубчиками и перламутровыми накладками на спинке.

– Я больше привык пятерней, Любый, – отмахнулся Викентий. – А еще лучше просто обриться.

– Это подарок, сварожич. Он тебе понравится.

Очередной сюрприз заставил бога войны забеспокоиться. Лесовик пугал своей подозрительной щедростью. Викентий потянулся к сумке, но гость предупреждающе вскинул руку:

– Не нужно отдариваться! Просто причешись. Смочи гребень в воде и причешись. Влажные волосы лучше укладываются.

Молодой человек заколебался, но все же послушался: опустил руку с гребнем в реку, потом зачесал назад волосы на голове.

– Что теперь? – спросил он.

– Теперь все в порядке, можешь отплывать, – кивнул оборотень и протянул ему руку: – Удачи!

Бог войны крепко пожал его ладонь, забрался в лодку. Лесовик самолично оттолкнул ее от берега, дружелюбно помахал вслед! А когда великий Один отплыл до ближайшей излучины, повернулся к собравшимся людям:

– Не нужно так грустить, дети славного народа. Отныне здесь вы у себя дома. В вашем городе навсегда сохранится мир и покой.

Скатываться на лодке по течению – одно удовольствие. Слегка взмахиваешь веслом, удерживаясь на стремнине, больше отдыхая, чем работая, смотришь себе по сторонам – но при этом несешься вчетверо быстрее, нежели поднимался вверх по реке с лямкой на плече. Справа и слева радовали взор темно-зеленые ели и золотые с краснотой рощи, камышовые заросли и черные топкие разливы, над головой проносились стрижи и ласточки, трещали слюдяными крыльями редкие стрекозы, жужжали мухи. Воздух пропитывал гнилостный запах тины и осени.