Дасанеч не отличаются особым гостеприимством. Причина, вероятно, в том, что все племена долины Омо постоянно воюют между собой и чужаков принято сразу убивать, как только поймаешь. Пару раз они приглашали нас в свои полукруглые разборные хижины, но общаться было трудно, потому что они почти не знали амхарского, а мы с Тесфайе не знали местных языков.

Вскоре я научил Тесфайе наблюдать за крокодилами, слушать, “кашляют” ли они, и записывать данные. Теперь мы могли работать вдвоем. Он отказался ползать по илу, так что я оставлял ему более доступных крокодилов. Днем жара была совершенно нестерпимая, но крокодилы “пели” только по утрам, так что в жаркие часы мы могли отсиживаться в воде или лежать в тени под машиной. Единственным развлечением были редкие визиты эфиопских пограничников, у которых в машине работало радио, так что они могли сообщать нам новости.

Из всех мест, где мне пришлось вести наблюдения, это было самым скучным. Мы были счастливы, когда смогли наконец оттуда уехать, вернуться к шоссе и помчаться дальше на юг по красным пустыням с шестиметровой высоты термитниками. Как только мы оказались на асфальте, я суммировал данные. Не обнаружилось абсолютно никакой разницы между “песнями” крокодилов в лужах и в озере Туркана. Конечно, это была только половина результата: мне еще предстояло провести аналогичное исследование аллигаторов. Но пока можно было вернуться к основной работе: сравнению крокодилов, живущих в районах только с маленькими водоемами и только с большими.

Тем временем Стася с Шурой путешествовали по Кении. По нашему плану мы должны были встретиться на границе и продолжить исследования вместе. Рассчитать время встречи было непросто, потому что общаться мы могли только с помощью электронной почты, а найти доступ в интернет удавалось очень редко. Когда мы с Тесфайе добрались до ближайшего города, я проверил почту (на это ушло три часа) и узнал, что мои друзья покинули Исиоло двумя днями раньше.

Кения состоит из двух совершенно разных частей. Юг страны, которым ограничивается большинство туристов, – в основном саванна с большими городами, отличными шоссе и цивилизованного вида людьми. Север – пустыня с дикими кочевниками, полуразваленными поселками и разбитыми в хлам грунтовками. Основной пункт контакта между двумя половинками – полицейский блокпост на северной окраине города Исиоло. Раз Стася и Шура его проехали, значит, теперь они пересекали северную пустыню Дада Галгала.

Мы с Тесфайе приехали в Мояле, где находится основной погранпереход в Кению, и спросили местных жителей, не пересекали ли границу за последнее время двое белых. Собралась небольшая толпа; мальчишки сбегали к пограничникам, чтобы и у них спросить. Все уверяли, что уже неделю с эфиопской стороны не приходило ни одного автобуса и ни одного иностранца.

Мы зашли в кафе, чтобы перекусить. Но прежде чем была готова наша инжера, снаружи что-то произошло: послышались беготня, крики, затем шаги множества людей. Двое детишек ворвались в комнату с криками “они здесь! они здесь!”. И наконец огромная толпа подвела к кафе Стаею с Шурой. Я чувствовал себя как Стэнли, когда нашел Ливингстона.

Мои друзья умирали с голоду после трех дней в пути. Я рассказал им, какая замечательная в Эфиопии еда, но когда инжеру принесли, она оказалась не из тефа, и на ней не было ничего мясного, только салаты и овощное пюре.

– Извините, – сказал Тесфайе, – начался Великий пост. Мяса не будет сорок дней. Вот доедем до мусульманских областей, там опять появится.

Мы вернулись в Рифтовую долину и поехали вдоль цепи озер, которая тянется почти до самой Аддис-Абебы. В каждом из них водились крокодилы, но берега были слишком густо заселены. Наконец мы нашли замечательный национальный парк под названием Нечисар. Он расположен на перешейке, разделяющем два больших озера. У озер скалистые берега, а все впадающие в них реки оказались пересохшими в это время года. Крокодилов там было множество, особенно на мысу под названием Крокодилий Базар, где их собрались сотни, в том числе очень крупные. За ними было очень легко наблюдать с береговых обрывов. Обилие крокодилов не мешало местным жителям удить рыбу, стоя по грудь в воде.

В Эфиопию мало кто приезжает посмотреть на диких животных. В отличие от Кении и других стран, специализирующихся на сафари-туризме, в Эфиопии не увидишь большие стада слонов и зебр. В здешних национальных парках полно зверей и птиц, которые нигде больше не водятся, но знают про них в основном специалисты. Поэтому парки почти не приносят дохода, а местные жители с них вообще ни копейки не получают и от всей души их ненавидят. Браконьерство нередко принимает характер вялотекущей партизанской войны, из-за чего паркам приходится требовать, чтобы всех туристов сопровождали гиды и вооруженные охранники, а это приводит к дальнейшей потере популярности… Поразительно, что, несмотря на этот замкнутый круг, в стране еще осталась исключительно интересная фауна.

Я ухитрился получить в Аддис-Абебе разрешение на посещение парков и ночевку в них без гидов и охраны, и мы вовсю пользовались этими привилегиями. Наша палатка стояла рядом с машиной, и каждое утро нас будила птица-носорог, стучавшая огромным клювом по своему отражению в зеркале. Мы наблюдали за крокодилами часов пять, спали в самое жаркое время, потом ехали на горячий источник в фикусовом лесу, чтобы посидеть в природном джакузи, и до полуночи бродили по парку в поисках разной живности.

Зверья вокруг было полно, но больше всего нам запомнилась встреча с мышкой размером с абрикос, которую мы нашли однажды ночью в саванне. Она оказалась такой доверчивой, что ее можно было держать на ладони и кормить печеньем. Совсем крошечные грызуны, населяющие засушливые равнины других континентов, тоже бывают поразительно ручными: шелковые мышки Аризоны, карликовые тушканчики Монголии, мыши-малютки юга России. Почему – не знаю.

Крокодилы Нечисара “пели” так же, как и в других больших озерах и реках: они шлепали головой по воде и иногда негромко “кашляли”, но никогда не ревели. Теперь нам надо было найти место, где крокодилы живут только в маленьких прудах или ручьях. Одна старая книга упоминала крокодилов, обитавших в пустынях и болотах к востоку от Рифтовой долины, за горами Бале. Мы направились туда.

Это были земли племени оромо. Оромо – один из самых древних народов Восточной Африки. Они составляют более трети населения Эфиопии, хотя их редко видишь среди высокопоставленных чиновников. В основном это нищие скотоводы, разводящие верблюдов и коз.

Мы поискали крокодилов в пустыне на крайнем востоке земель оромо, но все реки там оказались полностью пересохшими. На границе с Сомали имелись постоянные реки, но ехать туда по бездорожью пришлось бы минимум неделю. Из водоемов нам удалось найти только глубокие озера в замечательно красивой пещере Соф-Омар, где крокодилы когда-то жили, но давно истреблены. Зато там остались огромные колонии летучих мышей десятка разных видов. Они, впрочем, тоже доживали последние дни, потому что в пещере уже строили бетонные дорожки для туристов и проводили электрическое освещение. Некоторые залы были такими сухими, что на стенах висели мумифицированные трупики давно умерших летучих мышек. У некоторых из них в ноздрях виднелись капельки засохшей крови, и я подумал, что они, возможно, погибли от лихорадки Эбола или еще какого-нибудь филовируса. Позже я рассказал об этих мумиях друзьям, изучающим вирусы диких млекопитающих, и теперь в пещеру готовится международная экспедиция вирусологов.